м-м-м. У тебя давно никого не было?
– Да… давно, – всхлипывая и вздрагивая от каждого моего даже малейшего поглаживания, ответила девушка. – По… пожалуйста, Кевин!
– Сейчас все будет… – Я пристроил себя у ее входа и тут же замер. – Зараза, у меня защиты нет. Но я вытащу, клянусь…
«Дебил, что ты творишь! Нельзя!» – еще верещал подыхающий здравый смысл. Не лезь, сука! Мне или в нее, или ложись помирай!
Толкнулся тихонько, скрипя зубами от того, как скручивало поясницу и бедра от потребности рвануть вперед что есть сил. Мари напряглась, а я стал нести какую-то нежно-сопливую ахинею, умоляя расслабиться и впустить. Еще чуть в нее, искры и световые пятна перед глазами и ее запрокинутое лицо. Охренеть, какая же она все же… ослепнуть к чертям можно! Брови сведены, зацелованные губы сжаты, соски торчат сквозь ткань, упрекая меня, нетерпеливого засранца, не обласкавшего их. Ничего, мои хорошие, все будет. Зацелую вас, залижу… потом… позже… Дышит рвано, выпивая стонами мою последнюю выдержку… Еще чуток, и я в раю. И тебя туда отправлю, девочка, я не эгоистичная скотина.
Стоп!
Девочка?
Эта преграда…
Это?..
– Твою же мать! – Я шарахнулся от Мари так, что за малым не упал на задницу, запутавшись в своих спущенных штанах. – Ты…
– Да, – тихо ответила она, а я с полминуты стоял, раскрыв рот, пока не накрыло гневом по самую макушку.
– Совсем охренела?! Подловить меня хотела, пуделиха кучерявая?! – заорал я на нее, судорожно упаковывая себя обратно. – Лоха во мне нашла? Думаешь, если меня своей девственностью одаришь, то я перед тобой лужей масла растекусь и замуж позову? Или молиться на тебя по гроб жизни стану за такой, мать его, бесценный дар?!
Мари встала и оправила юбку, ее лицо потемнело, как-то разом осунувшись.
– Какой же ты все-таки тупой мудак, Кевин Доэрти, – произнесла она безжизненным голосом и, взяв свою сумку, ушла, аккуратно прикрыв дверь.
А мне вдруг почудилось, что я очутился в сраном холодильнике, сразу при минус хрен знает сколько.
Моментальная, сука, заморозка.
Глава 5
Слабость один раз от неожиданности простительна.
Слабость второй раз от шока от собственной реакции – еще так сяк.
Но третий раз – это уже не слабость, а дурость, Мари!
Никто никогда больше не увидит моих слез.
Никто никогда больше не услышит от меня ни единой жалобы.
Я справлюсь.
Я все смогу преодолеть.
Я сильная.
И никто никогда больше не назовет меня гавкучкой и кучеряшкой.
Я толкнула дверь, поморщившись от раздражающего звука дурацких колокольчиков над входом. Несмотря на мое перекошенное лицо, администратор за стойкой приветливо улыбнулась.
– Здравствуйте, рады видеть вас в нашем салоне. Что бы вы хотели?
Я
