еще нескольких человек, включая мотоконч и ребят, разгружавших машину, мы нашли то, что искали.
Снаружи сооружение представляло из себя длинный бетонный барак. Внутри по обе стороны коридора располагались двери, примерно, как в пионерлагере, в котором я "отдыхал" когда-то. Интерьер оставлял гнетущее впечатление. Я человек неизбалованный, приходилось жить в разных условиях, но такого раньше не встречал.
В первой комнате справа от входа сидел толстый парень с голым торсом и смотрел видео. Получив от меня триста песо, толстяк, не отрываясь от телевизора, выдал ключ на веревочке. Спохватившись, он потребовал еще залог в пятьсот песо, но я не дал, пожаловавшись на безденежье. Почему-то я подумал, что получить назад деньги будет проблематично. Еще портье записал в журнале время заселения, в общем, все как положено.
Хабитасьон, мать ее, показалась мне ничуть не лучше незабвенного пристанища любовников на Дуарте. Маленькое окошко под потолком было забрано решеткой, топчан покрыт сравнительно чистым, но рваным бельем. Из излишеств присутствовал вентилятор, увы, не работавший. Однако Сара, поковырявшись вилкой в розетке, заставила-таки лопасти крутиться с бешеной, нерегулируемой скоростью. Мне сразу стало холодно, и я попросил выключить чудо техники.
Вместо унитаза стояли две емкости – одна с водой, другая порожняя. Сара, не смущаясь, помочилась в пустой обрез пластиковой бочки, сполоснулась с помощью огрызка пластиковой же бутылки, и, судя по всему, была вполне довольна жизнью.
Не успел я прилечь на топчан, как чика набросилась на меня, кусая острыми зубами. И это было здорово! Защищаясь, я сдвинул колени. Однако Сара, рыча, раздвинула мои ноги, и, упираясь своими коленями мне в бедра, принялась разводить их в стороны. При этом она помогала себе всем весом тела, слегка подпрыгивая. Ослабев от смеха, я почти не мог сопротивляться.
Войдя во вкус, я тоже решил проявить здоровую агрессию, и Саре это понравилось! Это была наша двадцать первая встреча – у меня все ходы записаны – но такого секса до того еще не было.
Когда с безумствами было покончено, я пошел искать обещанный "дуче", то есть душ. Открыв последнюю по коридору дверь, я отпрянул назад, пробормотав "сорри". Там подмывалась, широко расставив ноги и слегка присев, огромная мулатка. Женщина смотрела на меня безо всякого смущения, продолжая ожесточенно теребить промежность.
Попав, наконец, в храм гигиены, я застыл на пороге в изумлении. Кроме издававшей смрад дырки в бетонном полу, осколков унитаза, переплетения шлангов и неизменной бочки с водой в помещении ничего не было. Отсутствовала даже вешалка или хотя бы гвоздик для одежды. Покачав мысленно головой, я достал пузырек с хлоргексидином и начал процедуры.
Когда мы вышли на улицу, солнце, как пишут в романах, клонилось к закату, окрашивая окружающую действительность в розовые тона. Жара спала, и легкий ветерок освежал наши измученные тела. Жизнь была прекрасна. Этот набор штампов полностью соответствовал моим ощущениям в тот вечер.
Мы
