поднялся с постели, пристегнул оба протеза, взял костыли, подошел к окошку, приподнял занавеску, посмотрел, что творится на улице. «Опять дождь»– буркнул себе под нос. Посмотрел на календарь, с удовольствием оторвал листок, взял очки, стал читать.
«Надо же, день рождения восьмого мая, прямо перед праздником. Герой Советского Союза, значит, вместе воевали, только у меня в декабре. А восьмого мая я был в Кенигсберге, летчик, а я сапер. Я тоже мечтал быть летчиком, только вот не взяли, не прошел медицинскую комиссию, а на войну забрали как миленького. Вот оказия, хотя все, что Бог ни делает, конечно, он знает лучше. Да стоит ли ворошить прошлое, а так хотелось надеть форму летчика, приехать домой, перед девчонками походить гоголем, покрасоваться, особенно перед Марьей. Нашивки на рукаве, шевроны, кокарда, петлицы, ну все мне хотелось пощупать, потрогать, в общем, похвастаться. Да и отца с матерью порадовать, чтоб они гордились мной, но не судьба. Да какая разница, сколько было слез и радости, когда вернулся с войны. Отец плакал, не говоря о матери, ведь я у них единственный. Вся надежда, кормилец на старости лет. А что я, вернулся калека, без обеих ног, одним словом обрубок, живой труп. Хорошо, что Марья меня не дождалась, а то горя хлебнули бы. Так что у жизни свои планы. Марья красавица была, на весь район. Когда мы перед войной с ней ездили в Углич, так каждый первый парень на нее засматривался, во какая она была эффектная. Семнадцать лет, волосы длинные, русые, глаза огромные, голубые-голубые, а губки пухленькие, брови в разлет, улыбнется, так с ума можно было сойти. Небольшого роста, метр пятьдесят, стройная, плотненькая, кровь с молоком, не девка, а умопомрачение. Зубки, как жемчуга, на солнце блестели, когда смеялась, до сих пор помню. Мне все время хотелось ее обнять, поцеловать, но смелости не хватало, думал, стану летчиком, надену форму, вот тогда поцелую и женюсь. Но не так судьба повернулась, не так, да и война началась нежданно, не до поцелуев было. Эх, какие славные мечты были! Когда меня в 1941 году забрали на войну, многие девчонки с нашей деревни пошли работать на леспромхоз, мужиков-то почти не было. А там мою красавицу приметил мастер тамошний, у него бронь была, говорят, так как на войну много древесины нужно было. Туда-сюда, в общем, он ее обрюхатил, а жена его устроила скандал, узнав об этом. Говорят, чуть до суда дело не дошло. Потом он с женой развелся и женился на моей Марье. На праздник на 9 мая она приедет в деревню поздравить своего брата Мирона. Сколько лет прошло, в сорок первом мне и ей по восемнадцать было, а теперь 1965 год. Мирон сказывал, что муж Марьи года три как помер. Толи от рака, то ли почки отказали, я так и не понял. Мужику шестьдесят один от роду было. Марья теперь живет с дочкой, поди, дочка уже замужем. Сегодня надо костюм погладить, сорочку тоже надо. Сапоги хромовые из сундука достать, почти новые, подарить Мирону, все-таки наш праздник. Мне-то они зачем. Отец во время войны картошку на сапоги обменял у москвичей. Мама их все эти годы берегла, как будто у меня новые ноги появятся».
В это время в дом вошла старушка: «Сынок, садись за стол. А на улице дождь, вся
