появилась почти сразу и окинула меня мрачным взглядом.
– Я уже предчувствую зловещие козни Добромира, нет, всего Светозара, всей Верховии, – сказала она, вздёрнув бровь.
– Отчего такое предположение?
– Ты таким тоном сообщил о возвращении чемпиона, что я представила вселенскую катастрофу.
Я молча проглотил несправедливые слова Сони, с трудом удержав язвительный ответ. Сейчас сама увидит, в чём дело. Соня умудрялась взбесить меня всего парой фраз.
На площадке перед усадьбой, встав в тени деревьев, мы наблюдали приближение дракона.
– Он не один, кого-то ещё волочет, – бесстрастно сообщил Соне, судя по выражению её лица, она не ожидала сюрприза.
– Второй дракон без наездника, – ответила Соня, вглядываясь в приближающую пару, – он на канате летит, сопротивляется.
Второй дракон, действительно, летел неровно, следовать за Громом его заставлял трос, прицепленный к ошейнику. Взятый на абордаж полонянин встряхивал головой, дёргался всем телом, пытаясь брыкаться, но мощный Гром неумолимо тащил невольника за собой. Вскоре они были уже над усадьбой.
Приземлившись на драконье стойбище, Добромир первым делом прицепил трос молодой драконихи к железному крюку посередине площадки. Гром, послушный воле хозяина, ждал своей очереди. Мы с Соней стояли за невысоким забором, огибающим леваду. Управившись с драконами, Добромир примкнул к нам.
– Долго ты, однако? – мой вопрос прозвучал настолько едко, что Добромир поморщился. Кажется, я его зацепил.
– Непредвиденная задержка. Это из-за Лары, – Светозаров махнул рукой на новоприбывшую дракониху, – она взбесилась, никого не подпускала. Сам ею займусь. С таким прицепом Гром летел медленно. Я, так понимаю, вы сильно беспокоились? – Добромир иронично глянул на меня.
– Не больше, чем ты о драконихе.
– В таком случае я за тебя спокоен.
Утреннюю побудку мне устроил Добромир, его крики вперемешку с рёвом драконицы донеслись до усадьбы. Я подскочил, решив, что это мне приснилось, но послушав вопли чемпиона, удовлетворённо хмыкнул; наконец-то, чемпион растерял свою хвалёную невозмутимость.
Быстро одевшись, я ринулся к леваде. Крики наездника и свист хлыста перемежались с ревом молодой драконихи. Стараясь оставаться незамеченным, я прибыл на место сражения и стал свидетелем тщетных попыток Добромира усмирить дракониху. Лара рвалась с цепи, рычала, клацала зубами, била хвостом, хрипела, пятилась, до упора натягивая цепь. Ошейник до крови натер ей шею, от боли и страха дракониха просто обезумела. Шкура её блестела от пота, из ноздрей вырывался дым, о том, чтобы её взнуздать не было и речи. Заметив меня, Добромир, бросил хлыст на землю, отцепил Грома, оседлал его и взвился в небо.
После побега чемпиона я вышел на выгон. О строптивице Ларе я думал весь вечер. Мне показалось, что дракониха, скорее, пуглива, чем своевольна, и весь её буйный нрав – результат панического страха.
Дрессировка превратила обычного ездового дракона
