хозяин, стоя, как и воробьи, во фрунт. – Всё понял?! – рыкнул на работника бородач.
– И кони чтоб лоснились и блестели от чистоты… У-у! – на прощание сунул под бороду хозяина кулак.
На следующий день, карета конечно, запоздала.
«Ну что за бородатая оглобля этот хозяин?» – разозлился офицер и вошёл в кофейную, окнами на угол улицы.
Заказав стакан чаю, чем удивил стоящего за мраморным прилавком приказчика и дремавшего на мягком стуле жирного чёрного кота, офицер пристально вглядывался в окно на сутолоку пролёток и экипажей.
Отвлекла его от этого занимательного времяпровождения, вышедшая из боковой двери пышная черноволосая дама. Встав сбоку от офицера, она тихо, чуть склонившись, прошептала: – Ваше высокоблагородие, не желаете ли незабываемую ночь с француженкой?
– Это ты, что ли, француженка? – грубо поинтересовался офицер. – Пошла вон, пока жандарма не позвал, – кивнул на промаячившего под окном стража порядка и поднялся, надев белые перчатки и подхватив с соседнего стула плоский саквояж.
– О-о-й, оригинал какой, – уже в полный голос завопила вслед уходящему офицеру черноволосая женщина. – Можно подумать, не в кадетском корпусе воспитывался, а в Смольном институте благородных девиц, – чтоб успокоиться, погладила за ухом дремавшего кота. – Есть же подозрительные офицеры, – поделилась наболевшим с ухмыляющимся приказчиком. – Совершенно честью мундира не дорожит. А ещё аксельбант носит…
– Чего опоздал, – буркнул офицер и неловко полез в узкую дверцу подъехавшей кареты. – Ладно. К адмиралтейству, – не стал слушать оправдания вчерашнего работника, переодетого на этот раз кучером.
«Эх, и бардак в России, – закурил офицер, поправив на коленях саквояж, и благосклонно кивнул в открытое окошко отдавшему честь городовому. – Теперь уже всё ровно, – подумал он. – Главное, чтоб дело сделать… Чего-то ладаном пахнет, – закурил ещё одну папиросу поручик. – Видно вчера катафалком служила, – вынул из саквояжа запечатанный сургучом пакет и прочёл: «Его Высокопревосходительству г-ну Министру Внутренних дел Сипягину Д.С.»
Движение прекратилось. Выглянув в окошко, увидел, что карета остановилась на Дворцовой площади у Адмиралтейства. Раскрыв дверку, огляделся по сторонам. Слежки не было, а золотая адмиралтейская игла указывала ему на небо, направляя в бездонную синь, украшенную белесыми, как его волосы, облаками.
«Всё решено!» – со вздохом не то сожаления, не то какой-то надежды, захлопнул дверцу, велев кучеру ехать по набережной, к Николаевскому мосту.
Вздрогнув от ворвавшегося в раскрытое оконце холодного ветра с Невы, чуть дрожа руками, закурил третью папиросу.
У моста карета остановилась.
Раскрыв дверцу, поручик вновь огляделся по сторонам, отметив улыбку юной курсистки, блеск солнца, свежесть Невы и белые, плывущие над головой облака.
«Жалко расставаться со всем этим… Но ведь и Он расстанется…»
