хорошо и легко… И нет кабаньих рыл. Я готов выполнять любую работу вместе с монахами. Я должен, должен провести остаток дней согласно своему учению… и в душевном мире с собой», – в волнении, со свечой в руке, заспешил через анфиладу комнат вниз, в спальную младшей дочери.
Разбудив её, произнёс всего лишь два слова:
– Я уезжаю!
Она не спросила – куда? Не протестовала, не уговаривала остаться, а молча укладывала необходимые в дорогу вещи.
Отец её в это время прошёл в комнату к домашнему врачу Душану Петровичу Маковицкому, и предложил ехать с ним, рассудив, что один не осилит превратности дороги.
После принятого решения в нём проснулась неуёмная жажда деятельности и какая-то молодая, бьющая ключом энергия.
Загасив свечу, он вышел во двор, и, забыв о кабане, чуть не бегом направился к деревянной избушке, где жил кучер и нервно застучал в окошко, велев выбежавшему на крыльцо мужику в кальсонах и накинутом зипуне, срочно запрягать.
Таким же скорым шагом поспешил к дому, обронив с головы сбитую веткой шапку.
«Некогда искать, Попрошу дочь вынести другую. Скорее, скорее, пока не проснулась Софья Андреевна».
– Готовы? – ворвался в дом.
Пока ехали по «прешпекту», в висках предательски застучала мысль, что больше не увидит этой аллеи, этого дома и две эти невысокие башенки у главного въезда в усадьбу, – вытер непрошенные слёзы, когда пролётка выехала из имения на дорогу к станции.
Первый, из оставшихся одиннадцати дней сумасшедшего гения, начался.
Станция с газовым фонарём. Билеты до Козельска в третий класс – коли решил опроститься. Ожидание поезда среди мужиков.
«Наконец-то я с ними… С народом… И поэт Добролюбов больше не станет меня осуждать».
В Козельске первым делом поехали с доктором в монастырскую гостиницу, что рядом с монастырём под горой, и сняли в ней номер.
Немного передохнув с дороги, Толстой надумал посетить скит, где жил старец Иосиф.
До него от монастыря было примерно с полверсты. Вход в Оптину Пустынь находился со стороны реки Жиздры. От гостиницы до главных ворот монастыря, что стоял на холме, вела неширокая лестница.
С трудом уже поднявшись по ней – энергия бесследно куда-то исчезла и наступила тягостная апатия, Лев Николаевич остановился у звонницы, не решаясь пройти в монастырь. Через него до скита добираться было легче и ближе, нежели идти снаружи, кругом монастырской стены.
«Мне, отошедшему от Церкви, неудобно входить в монастырь без приглашения, – подумал он. – Придётся идти кругом», – постояв и оглядевшись, пошёл вдоль стены в обход.
А силы убывали…
Добравшись до скита, остановился, и, дрожа ногами от усталости, ждал, что выйдет келейник и пригласит к старцу.
Он не знал, что старец тяжело болел и никого не принимал.
«Вот
