оглядел присутствующих, сделав замечание Дроздовскому: – А ты Михаил Гордеевич, зря улыбаешься. У меня очень серьёзное сообщение, о котором скоро пропечатают в газетах.
– Опять Буфф развалил? – выдвинул версию Аким.
– В сущности, угадали. Только на этот раз вдребезги разнёс провинциальный театр, – хихикнула белокурая Полина. – Мне с трудом удалось оторвать поручика от трагика.
– Да-а! – задумался на секунду Дубасов, подбирая приличный эпитет к слову «лицо». В уме, как нарочно, вертелись лишь выражения: рожа, харя и морда. – О-о! Физиономия этого актёришки стала весьма комичной после встряски.
– За что фигляра обидели? – не слишком сердито поинтересовался Рубанов-старший.
– Этот скоморох осмелился высмеивать со сцены отца Иоанна Кронштадского.
– Мы с Виктором случайно попали на пьесу «Чёрные вороны», что представил публике бывший епархиальный миссионер, господин Протопопов, – добавила Полина, успокаивающе проведя тыльной стороной ладони по рукаву кителя поручика. – Материалом для неё послужили клеветнические статьи, что печатают в газетах толстовцы. По этим статьям псевдодраматург и слепил свой пасквиль.
– Просто поражён вашим деянием, господин поручик, – хохотнул Рубанов-младший и сделал паузу, ожидая, пока Аполлон разольёт по бокалам вино. – Никогда не замечал в вас религиозной одержимости. Ну ладно для куража пианино сломать…
– О, бесценный друг мой, – поразил приятеля вступлением Дубасов. – Сам знаешь, на войне самые безверные верить в Бога начинают… Однажды, думая, что живым из передряги не выйду, вспомнил почему-то отца Иоанна и мысленно попросил помолиться за меня… И остался жив… А возвращаясь из Маньчжурской армии домой, увидел по всей линии железной дороги, на столбах, заборах и стенах порочащие старца рисунки и листы со скабрезными стихами.
– Безбожие это бездушие народа. Либералам и бомбистам срочно понадобилось разрушить народную веру, – прервал поручика Максим Акимович. – Опустошить совесть солдатскую и толкнуть на преступления… Что и происходило на транссибирской магистрали, пока Александр Николаевич Меллер-Закомельский с Павлом Карловичем Ренненкампфом не прекратили беспорядки в полосе железной дороги. Как отставной генерал и поживший человек, много повидавший на своём веку, открыто скажу вам, юные господа… Нас, стариков, в большинстве своём ещё охватывает священный, чуть не запредельный трепет перед императором, олицетворяющим Россию. Для кого-то из моего поколения – это древние, освящённые веками устои, которые и означают саму жизнь… Смысл её. Ради чего можно пойти на любые жертвы и претерпеть любые страдания… Разумеется, есть среди нас и меркантильные люди, их, может даже, большинство. Ждущих от императора хороших пенсий, чинов, орденов, денежных выплат и прочих, таких вожделенных благ. И всё равно, на мой взгляд, это лучше, чем желать развала страны и восстания низов. Ведь огромная часть сегодняшнего общества видит в лице монарха лишь цензуру,
нагайки, жандармов и
