тогда тебе придется поработать над ним, чтобы мы стали друзьями, потому что я совершенно не терплю несносных людей.
– Я тоже.
Это, казалось, привело его в восторг.
– Очередное сходство! Здорово! Удивительная вещь – генетика.
Нина потянулась к своему кофе:
– Не хочешь ли ты что-нибудь съесть? Мы все-таки в кафе.
– Конечно! – воскликнул он. – Я совсем забыл от воодушевления. Сейчас вернусь.
Он поднялся и отправился за едой. Нина смотрела, как он очаровывает девушку на кассе, пожилых супругов-туристов, стоящих за ним в очереди, и ждущего кого-то парня, тоже, предположительно, гея. В отличие от нее, в Питере было что-то… открытое. Нина поймала себя на том, что улыбается ему, когда он вернулся.
– Ты тоже воодушевлена? – поинтересовался он и обхватил себя руками. – Я просто в восторге. Когда Сарки позвонил, я подумал, что наступило Рождество. Ты точно попадешь в мой учебный план.
– Сарки? Ты имеешь в виду Саркасяна, поверенного?
– Да, мы его так называем.
– Вы часто его видите?
– Чаще, чем ты можешь подумать. Боюсь, ты унаследовала очень запутанное семейство. Ты поела? Тебе потребуются все твои умственные ресурсы.
– О, – слабо сказала Нина и потянулась к кофе. – Я была не голодна.
– Вот, съешь половину моего панини. Целый никому не нужен, – он огляделся и заметил парня, который улыбнулся ему ранее. – Кажется, ты ему приглянулась.
– Нет. Ему приглянулся ты, – ответила Нина, взяла у него половинку сэндвича и откусила кусок. По подбородку потекло песто, и Питер протянул ей салфетку.
– Вовсе нет, но это не имеет значения. Я занят.
Нина хихикнула:
– Правда?
Питер кивнул:
– Я помолвлен.
– Как старомодно с твоей стороны!
– Вот в чем штука, – сказал ее племянник. – Я старик в молодом и, признаем, сногсшибательном теле. Я родился пятидесятишестилетним. Мне очень трудно было быть ребенком, а потом подростком. Я терпеть не мог свой возраст. Только сейчас я чувствую, что становлюсь тем, кем должен быть, а именно профессором средних лет, с заплатками на локтях, преподающим антропологию.
Нина посмотрела на его пиджак и подняла брови.
Он скорчил рожу.
– Хорошо, на этом пиджаке их нет, но я могу найти тот, на котором есть, или пришить заплатки к этому, или еще что-нибудь придумать. Суть не в этом, я ношу заплатки на локтях все время, даже когда я голый, выражаясь метафорически, – сказал он, пожимая плечами. – Но я на самом деле профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, и возраст у меня правильный, мне тридцать три. Еще не в самом расцвете, но уже близок.
Внезапно на его лице отразилось беспокойство.
– Ты понимаешь, о чем я говорю, или мои слова кажутся тебе бредом?
Нина покачала головой:
– Нет,
