оправдывался Гуров. – Пока текущие дела решаем, заодно и с делом Рассуловой разбираемся. Насчет планерки виноват, наказывайте по всей строгости. Подводить не хотел, так обстоятельства сложились.
– Не хотел он, – продолжал бурчать Орлов, но уже по-доброму. – Знаешь, кто сегодня на планерке присутствовал? Вот и видно, что не знаешь. Хорошо еще, ваш Жаворонков мне шепнуть успел, куда вы с Крячко вляпались. А ведь проверяющий и по ваши души в том числе приезжал. Хотел из первых уст историю поимки тройного убийцы услышать.
– Это вы про Секатора? – усмехнулся Лев. Убийцу по кличке «Секатор» искала вся столичная полиция, а поймали они с Крячко. Дело было с полгода назад, но шумиха вокруг него нет-нет да возобновлялась. – Кто бы мог подумать, им все еще интересуются?
– Приговор-то так и не вынесли, вот и интересуются, – пожал плечами Орлов. – Ладно, довольно лирики. Выкладывай, что там у тебя за обстоятельства, которые позволили тебе, педанту и формалисту, прогулять службу.
Гуров быстро ввел генерала в курс дела Светланы Рассуловой и перешел к изложению последних событий. Ночью, когда ему позвонила Кухарева и сообщила, что к ней пришел человек от Забоя, он сорвался из дома, даже не успев предупредить напарника. Гнал в Подольск как сумасшедший. Живое воображение, подкрепленное уголовной практикой, рисовало картины одна страшнее другой. Вот Оксана Кухарева лежит в собственной ванне, до краев наполненной водой вперемешку с ее же кровью, а на полу возле ванны лежит лезвие безопасной бритвы. Через минуту она же на полу в кухне, дверца духового шкафа распахнута настежь, все конфорки отвернуты в положение «включено», а форточки предусмотрительно наглухо запечатаны. У Оксаны синюшный цвет лица, одежда запачкана рвотными массами.
Картины менялись одна за другой, нога давила на педаль газа, а губы беззвучно шептали: дождись, девочка, только дождись. У дома Кухаревой затормозил со свистом, выскочил из машины, на ходу хлопнул дверью и в подъезд. На третий этаж влетел, утопил кнопку звонка и едва дождался шагов за дверью. Оказалось, торопился напрасно, визитер Кухаревой надолго не задержался, дожидаться приезда полковника уголовного розыска в его планы не входило.
И все же ехал Гуров не напрасно. Человек, которого послал Забой, передал Кухаревой важную информацию по всем трем ножам сразу. Как Лев и предполагал, опытные рецидивисты жест Забоя не оценили, от ножей отказались. С расстройства тот решил уничтожить непринятый подарок, чтобы он не напоминал о том, как он облажался. В то время он сидел в колонии-поселении в Твери, так что возможностей избавиться от ножей было предостаточно. Почему-то Забою казалось, что просто выкинуть вещицы будет недостаточно, поэтому он решил их сжечь. Дерево на рукоятке должно было сгореть без остатка, а железо – оно и есть железо, вещь безликая.
Задуманное осуществил, но один из ножей все же уцелел. Зэк из авторитетных глаз на «перо» положил, «шестерки» его подсуетились и игрушку у Забоя за хорошую мзду выкупили. Если бы не обстоятельства,
