Меня кормили за счет поезда. Теперь даже у поездов есть счета? Вряд ли. Просто девушка искупала грехи. Сгони она воровку с моего места, возможно, ничего бы не случилось.
Я долго, несколько часов, просидела, бездумно глядя в окно. Думать было не о чем, планировать ничего не могла. Если не хочу дать задний ход, а я решительно не хочу, то нужно просто ждать, отдаться на милость Игоря. Чтобы не сойти с ума из-за всех обрушившихся несчастий, я мысленно разговаривала с неродившейся дочкой. Она умела слушать и задавала толковые вопросы.
Поезд подходил к Алапаевску. Я вышла в коридор налегке – в спортивном костюме и с небольшой сумочкой.
– Там же мороз! – покачала головой проводница. – Вы сразу дуба дадите!
Она ушла в свое купе и вернулась с черным драповым пальто:
– Вот, возьмите!
– Мне, право, неудобно… Как же я верну его?
– Не надо возвращать. Это шинель моей сменщицы, старая. Она ее не носит. Только иногда на грязные работы на улице. Надевайте! Хоть до дому доедете!
Форменная железнодорожная шинель с металлическими пуговицами была мне велика на три размера и застегивалась почему-то на мужскую сторону. Я не видела себя со стороны, но чувствовала, что выгляжу безобразно.
Выйдя из поезда, я мгновенно замерзла. Холодный ветер задувал под шинель и гулял вокруг тела.
Поднятый воротник не спасал голову, в которой, казалось, каждый волосок стекленел от мороза.
Ноздри пощипывает – верный признак двадцати градусов ниже нуля.
Игоря я не узнала, как, впрочем, и он меня. Мы друг друга вычислили только по тому, что единственные остались на платформе.
– Кира! – позвал меня мужчина в дубленке и рыжей ондатровой шапке, остро модной четверть века назад.
– Игорь! Ты?
Приближаясь ко мне, он галантно снял шапку.
«Как перед покойницей головной убор снимает, – подумала я. – Тьфу ты, какая глупость в голову лезет! Как в храм входя, лысину оголяет».
Лысина у Игоря была пребольшая. Он не знал, как со мной здороваться: за руку, целовать? Мне было так холодно, что не до раздумий. Я двинулась навстречу, обняла и поцеловала в щеку.
– Здравствуй! Надень шапку («Лысину простудишь», – добавила мысленно фразу из детского фильма). Какой зверский холод!
– Кира! Я не купил тебе цветы, они все равно погибнут на морозе.
Если бы на его месте был Сергей или Олег, я бы не удержалась от сарказма: всегда думала, что цветы для выражения чувств, а не для хранения.
– Ну что ты! – улыбнулась ледяными губами. – Какие цветы! Пойдем, или я окончательно окоченею.
– Это все твои вещи? – Игорь показал на сумочку, висящую на моем плече.
– Мои чемоданы украли в поезде и шубу вдобавок. Вот, – я уныло пыталась шутить, – железная дорога в качестве компенсации выдала старую шинель. Дизайн не от кутюрье, конечно.
– Ты
