наша старая шутка, капитан, Том меня так называет, чтобы позлить… А вообще-то у нас сейчас главная задача – справиться с толпой разозленных студентов…
Дверь широко распахнулась и с силой стукнула о стену – заскочил еще один уличный мальчишка, лет восьми, не старше, с редкими и крупными зубами. Том кинул ему медяк, и малец, перед тем как юркнуть в коридор, шепеляво проорал:
– Штутенты пошли в шторону Ашамплеи!
– Чего? Куда пошли? – не понял Том и весело скривился. – Было у меня подозрение, что не надо его брать, слишком мал…
– В сторону Ассамблеи, что непонятного, – засмеялась Тео и толкнула Тома в плечо, – с каких это пор ты стал брать в соглядатаи таких маленьких… – Тут она поперхнулась, вскочила и заорала почище мальца: – Ассамблея! Я сама разрешила Талли взять его на время… Вот дерьмо!
– Что случилось? – подскочил Дерек, объяснявший капитану, кто такие «штутенты».
– Гринер! –Воскликнула Тео и продолжила. – Гринер там, в Ассамблее, на Состязании! А ты представляешь себе, что будет, когда пьяные студенты объединятся с подвыпившими бардами?
Дерек еле слышно застонал.
Глава третья,
в которой Гринер знакомится с жизнью бомонда, получает новые галлюцинаторные впечатления,
и впервые во всей своей красе появляется страшный дом с не менее страшным обитателем;
заканчивается же она, как водится, нравоучительной историей
Поначалу все выглядело пристойно, и Гринер немного расслабился, ведь никто не пытался заставить его сыграть на лютне или взять верхнее «фа». Горели свечи, лилось вино, кто-то из учеников лениво перебирал струны, и звуки охотно улетали к расписному потолку, теряясь там среди общего шума голосов. Подмастерья сбились в отдельные группки, шушукались и рассказывали скабрезные истории, от которых у Гринера краснели уши; он отсел. Барды, ярко (а некоторые даже богато) одетые, ходили между столами, обменивались улыбками, шутили, смеялись над рифмами соперников, ядовито высказывались по поводу музыкальных способностей друг друга, словом – вели себя, как и подобает людям искусства. Гринер, воспользовавшись случаем, угощался изысканными яствами и вином – на еде и выпивке Ассамблея не экономила. Он даже познакомился с одним из подмастерьев, вернее, тот сам подсел и завопил:
– Джон!
– Нет, вы ошибаетесь, меня зовут Гринер… – говорить с набитым ртом было трудно, но можно.
– Да нет, это я Джон! А ты…. А, Гринер, ясно! Что делаешь?
Манера нового знакомого говорить слегка раздражала – он каждую фразу выкрикивал так, будто выступал на площади, полной людей.
– Ем, – честно ответил Гринер.
– Да нет! Я имею в виду – что ты делаешь при своем мастере? Играешь на лютне? Отстукиваешь ритм? Или на флейте?
– Отстукиваю, – мгновенно определился Гринер. Если случится такая напасть, что его заставят выступать, уж справиться
