лачуга – не бог весть что, но все-таки крыша над головой. У них нет даже ночного горшка, но зато много друзей, соседей, которым они всегда помогут и которые всегда готовы помочь им. Но все переменится, даже если меня оправдают в зале суда, – поток аргументов захлестывал, накрывал Джоя с головой. – Отношения между ними и друзьями изменятся. В них проникнет подозрительность. Они будут знать о шушуканье… сплетнях. А переехать не смогут, потому что эту лачугу им не продать, а если и продадут, вырученных денег не хватит на покупку дома в другом месте. Поэтому они останутся здесь, отгороженные стеной недоверия от друзей и соседей, в изоляции. Разве мы можем допустить, чтобы такое случилось, Джой? Разве можем загубить их жизни, когда я невиновен? Господи, малыш, да, я допустил ошибку. Не оставил девушку там и не отвез копам, положив в багажник. Хорошо, возьми ружье и пристрели меня, если хочешь, но не убивай отца и мать. Потому что именно это ты собираешься сделать, Джой. Ты их убьешь. И смерть у них будет медленная и мучительная.
Джой не может вымолвить ни слова.
– Так легко погубить их, меня, но еще легче поступить правильно, Джой, еще легче просто поверить мне.
Слова наваливаются на него. Сдавливают со всех сторон. Джой уже не в кабине, а на дне океанской впадины, в четырех милях от поверхности воды. Где давление составляет тысячи и тысячи фунтов на квадратный дюйм. Проверяет на прочность корпус автомобиля. Сдавливает его в лепешку.
Наконец он находит в себе силы ответить. И голос у него – как у испуганного ребенка:
– Я не знаю, Пи-Джи. Не знаю.
– Моя жизнь в твоих руках, Джой.
– У меня в голове такая мешанина.
– Отец и мать. Их жизни в твоих руках.
– Но она мертва, Пи-Джи. Девушка мертва.
– Совершенно верно. Мертва. А мы живы.
– Но… что ты сделаешь с телом?
Услышав свой вопрос, Джой понимает, что Пи-Джи победил. Слабость охватывает его, он снова маленький ребенок, и ему стыдно за свою слабость. Угрызения совести уже грызут его, болезненные, как кислотный ожог, и он может справиться с этой болью, лишь блокировав часть своего сознания, отключив эмоции. Туман, серый, как пепел, оставшийся после большого костра, застилает его душу.
– С этим проблем не будет, – отвечает Пи-Джи. – Спрячу там, где его никто не найдет.
– Ты не можешь так поступить с ее семьей. Они до конца жизни будут тревожиться, гадать, что с ней случилось. Они не найдут себе покоя, думая, что она… где-то страдает.
– Ты прав. Конечно. Что я такое несу. Очевидно, мне следует оставить тело там, где его найдут без труда.
Серый туман, он все расползается, расползается, действует, как анестезирующее средство. С каждой минутой Джой все меньше чувствует, все меньше задумывается о будущем. Такая отстраненность где-то пугает, но с другой стороны, это счастье, он ей рад. А свой голос узнает с трудом.
