что Онегин, «на тайный суд себя призвав», обвинял во многом себя. В Ленском же после встречи с Ольгой «исчезли ревность и досада».
Анализируя этот эпизод, я попытаюсь понять истоки его трагической развязки, а также определить место фрагмента в сюжетной линии романа. Шестая глава является центральной в романе А. С. Пушкина, а эпизод дуэли, вызвавшей глубокое потрясение чувств Онегина и перелом в его судьбе, можно назвать кульминационным моментом произведения. Границами эпизода дуэли Онегина с Ленским можно считать XXVI–XXXV строфы.
В сцене дуэли непосредственное участие принимают сами дуэлянты, а также их секунданты. Стоит обратить внимание на то, что многие правила проведения дуэли были нарушены. Во-первых, секунданты заранее не встретились и не обговорили условий дуэли. Во-вторых, Онегин намного опоздал, что позволяло либо перенести дуэль, либо уличить не приехавшего противника в трусости. В-третьих, общественный статус секундантов был различным, что не предполагалось дуэльным кодексом. Зарецкий – дворянин, а monsieur Guillot – человек безродный, «французишка» заезжий. Кроме того, выбор такого секунданта мог послужить поводом к очередной дуэли, поскольку оскорблял честь Зарецкого. Но Пушкин лаконично объясняет читателю, что секундант Ленского «проглатывает» обиду: «Зарецкий губу закусил».
Именно этот герой сыграл роковую роль в данном эпизоде. Зарецкий заинтересован в том, чтобы дуэль состоялась. Он хочет поучаствовать в этом провинциальном скандале. Пушкин заранее говорит о шумном прошлом Зарецкого, а также о его умении «друзей поссорить молодых / И на барьер поставить их». Его присутствие не дает возможности бывшим друзьям пожать друг другу руки. «Он зол, он сплетник, он речист» – так думает Онегин перед дуэлью о секунданте противника. Главный герой, может быть, и не обратил бы внимания на длинный язык Зарецкого, но «шепот, хохотня глупцов…». Ленского же, как мне кажется, влечет на дуэль некий дух романтизма: стреляться за любимую – это благородно. Тем более Владимир Ленский романтически ощущает смерть и не понимает всей жестокости и непоправимости момента.
Я считаю, что Зарецкий просто воспользовался как неопытностью Ленского, так и боязнью Онегина «ложного стыда». Еще раз стоит повторить, что Зарецкий был «в дуэлях классик и педант».
Но зато мы видим, как сам автор переживает за бывших друзей. В XVIII строфе он полностью изливает свои чувства, как бы со стороны желая предотвратить дуэль:
Не засмеяться ль им, пока
Не обагрилась их рука,
Не разойтись ли полюбовно?..
Обязательно нужно сказать о том, что сам Пушкин был знатоком дуэлей и известным бретером. Так, в XXIX строфе автор дает нам подробное, сдержанное и точное описание подготовки к дуэли. Этот эпизод следует сразу же за трепетным призывом поэта опомниться. Механически четкая и точная процедура подготовки пистолетов и определения барьеров холодно обрывает призыв автора к примирению:
Вот пистолеты уж блеснули,
Гремит о шомпол
