за стол. Иногда среди ночи… Утром отправляюсь в церковь (так было, пока церковь не закрыли). Прихожу туда – и снова течёт поэтическое слово… Записываю, зная, что это не найдёт отклика ни в ком… Зачем?
Обычно поэты выражают чаяния какого-то круга общества, как, скажем, Б. Пастернак, а то и вовсе большинства народа, как А. Пушкин или В. Высоцкий… Я же, как представляется, не выражаю ничьих умонастроений, разве что чаяния ангелов небесных, если у них есть таковые.
Мой народ идёт в одну сторону, я – в другую; и мы расходимся с каждым годом всё дальше. Потому что идти в одном духе с родным народом оказалось вредным для души: ей муторно; ибо горизонты этого пути мне, находящемуся в любовном сердечном пламени, чувствуются нечистыми, зыбкими, обманчивыми и совесть кричит от боли… Мне этого не надо ни за какие блага, ни ради какой идеи или обычая… Представьте: вы просто вопите от духовной боли и есть средство унять боль… неужели не уймёте, в предпочтёте в муках умирать?.. (Понятно, если речь не идёт о том, что вас пытают, требуя предать, то есть, обречь на смерть другого человека.) И сказки по этому поводу мне не представляются уместными. Моя жизнь, моё счастье, моё стяжание Духа Святого для меня важнее и ценнее всех священных писаний и сокровищ мира.
Так я уехал в Бразилию, ясно, не за деньгами, какие там деньги? Более того, в денежном отношении я порядочно проигрываю – немало плачý за счастье жить в Бразилии из-за различий в налогах. В России был бы состоятельнее.
Я уехал за любовью, Духом и счастьем – и вожделенное обрёл.
Я не родинолюб, предатель, сумасшедший, еретик…?
Можно бесконечно оскорблять друг друга, причём одинаковыми словами… Рассказывали, во время выборов в Москве при установлении народовластия, на одном придорожном столбе было укреплено изображение Б. Ельцина с подписью: «Ельцин козёл». А чуть поотдаль, на другом столбе – изображение Г. Зюганова с такой же подписью: «Зюганов козёл»… – Здесь весь идиотизм оскорблений думающих иначе, а то и вовсе разноплоскостно…
Исповедуемое мною вышеславие отрицает оценки и поучения, соответственно – добро и зло, грех и праведность… Их заменяет необусловленная любовь… Применительно к описанным выше изображением это выражается так: «Я сердечно люблю Ельцина» и «Горю пламенем любви к Зюганову». – Всё! Оснований для злобы нет. Оба не горели любовью к Высшему и сущем. А потому в равной степени были как правы, так и неправы…
Клеймящий, смешивающий имеющего другое мнение с дерьмом, не мудр по роду действий своих. Мудрость и бесконечная благодать – в любовном молчании и в возможном уклонении от дел общества при соблюдении законов его…
Если паче чаяния мои работы станут известны, в ответ на критику я буду молчать, улыбаться, внутренне объясняться в любви к критикующим и соглашаться со всеми их доводами. Потому что для горящего пламенем сердечной любви к Высшему и сущему критики не существует, она
