style="font-size:15px;"> «Нас-тень-ка-а!» – голос знакомый пробился к ней из немыслимой дАли и был таким родным, что она немедленно рванулась ему навстречу… И проснулась, резко поднялась и села на кровати. Да будто и не спала, только что, казалось, положила голову на подушку, а за окном уже светлело утро, пробиваясь светом между штор.
– Ну чего, спрашивается, кинулась, – проводя диалог с самой собой, она опять прилегла на спину. – Надо бы тихонько, осторожно, а теперь всё – спугнула весь сон. —
Кто-то звал её, – очень близкий человек и такой далёкий. Голос тот звучал ещё в ней, – она прикрыла глаза, – но сон не возвращался. На зов того голоса радостно толкалось в груди сердце. И радость – давно забытая, молодая – всё не отпускала, грела, ласкала её притомившуюся от долгой жизни душу.
«Да это же к детям! – догадалась она, – и голос, на голос Фёдора похожий, значит, – сегодня всех повидаю!».
Сразу опять трепыхнулась вскочить, куда-то бежать, что-то делать. Но сдержалась. Штора на окне ещё серая, будто грязная. Значит, совсем ещё рано. Вот как станет розоветь, как будут проявляться на ней нарисованные цветы, тогда вставать.
В доме строго оберегается утренний сон. Ночами все пишут да читают, а после готовы до полудня спать. Тут тебе ни ногой шаркнуть, ни воду из крана пустить, потому что кран гудит и свистит. Но сегодня, поди, пораньше встанут.
Собирались дети провести праздник – её юбилей. Целый год согласовывались, и дату переносили. Наконец сошлись на летних месяцах.
Вообще-то родилась она не летом вовсе, а зимой, и день рождения у неё прошел. Но тогда дети собраться не могли, и никакого праздника не было. Просто зазвала её в тот день к себе соседка Васильевна. Наливки они с ней выпили, посидели, поговорили, всплакнули вдвоём – и всё. Так что, то – не в счёт. А здесь – дети будут все и гостей «напозвали». «Собрались бы свои, родные только, да и ладно, а то развели канитель такую – просто жуть» – думала она и холодела, когда привозили ящики с тонкими длинношеими бутылками, рыбин огромных, кур сетками, мороженных. Страшно было подумать, что из-за неё весь этот переполох. Хотелось исчезнуть, сжаться, и она, кажется, за эти дни усохла ещё больше.
А что делать до утра: только лежать и размышлять.
________________________
…Спать долго Анастасия никогда не умела, а уж к старости и вовсе разучилась. Вот и сегодня уж сколько бы дел переделала бы, да ведь нельзя тут шуметь. Да и делать-то, честно говоря, ей было нечего.
Готовить еду и прибираться в доме к ним приходит домработница Шурочка. Много лет уже помогает Грише с Катей. А она бы сейчас нашумела: не дай Бог, дверь скрипнет или посуда сбрякает. Никак она к этим новым порядкам тут не привыкнет: всё-то у них по-новому – и Катю и внучку Валерию и вовсе кличут так, как она сроду и не слыхивала, – Кэт да ВелерИ. Ну, да Бог с ними. Когда в первые дни в этом доме в дверь её комнаты постучали, и Катин голос спросил: «К вам можно,
