поутру в сторону фронта двинем.
– Ясно.
– Тогда бди. Если заметишь чего, тревоги не поднимай, а сразу в лагерь уходи, там разберемся.
– Понял.
Лейтенант мучился, скрипел зубами от боли. Скорее всего, Гавриков «перевел» его из лежачего положения в наполовину сидячее. Вот еще маета предстоит. По-хорошему его бы к хирургам… самодельные лубки не спасают.
Увидев Каретникова, Апраксин поманил рукой. Михаил, шагая, между тем вопросительно повел подбородком в сторону цыганки, расположившейся под телегой и баюкавшей ребенка. Тшилаба, поняв жест, ответила:
– Не могу я его постоянно в состоянии овоща держать, у самой силы не те.
Кивнул, соглашаясь. Встал у распряженной телеги.
– Терпи, лейтенант. Когда в путь тронемся, цыганка боль снимет.
Апраксин не принял объяснений, несмотря на боль и немощь, взыграло ретивое.
– Ты сам вообще кто будешь?
– Лейтенант Каретников, Михаил. Военная разведка.
– Разведка?.. Что ж вы так наразведывали, что драпать приходится?
Ничего. Оно и полезно для раненого, чем скулить, так пусть лучше возмущается. Каретников хоть и понимал, что все, что происходит, не изменишь, а этому молодому парню, ставшему калекой, не объяснишь, но что-то сказать надо. Что? Начало войны задало тональность целой цепи дальнейших событий. Известно, что в приграничных районах погибла почти вся кадровая армия первого эшелона. Потом Франц Гальдер напишет, что за две недели боев Красная Армия была полностью уничтожена. Но кроме потерь убитыми, РККА понесла просто колоссальные потери пленными. Счет шел на сотни тысяч. А именно для них все только начинается. Нет, сказать ему нечего.
– Отдыхай, лейтенант, завтра в дорогу.
Темень, а там и темнота, долго ждать себя не заставила, словно плотным покрывалом накрыла лес. Михаил, понимая, что завтрашний день будет нелегким, улегся на отдых. Спал не спал – понять трудно. Слышал, как Гавриков ушел на смену, как Данилов, придя, тоже улегся спать.
Вдруг в одночасье будто сон кто нагнал, вырубился. Только как через вату голос услышал. Далекий такой, на грани сна и яви.
«Минька! Минька, просыпайся, гаденыш! До тебя хрен докричишься. Глаза разуй!»
– Дед! Ты?
«А кто ж еще? Жинка твоя до тебя докричаться так и не смогла. Проснись. Беда в двери стучится!»
Проснулся. Голова тяжелая, такая, что не поднять. Сон в обратную сторону бросает, а у самого аж слезы из глаз от такого бессилия. Переборол наваждение, не сразу рассмотрел происходящее под боком. Увидел. Лошади, прядая ушами и подхрапывая, пытаются прижаться к стене кустов. Перед телегой встал женский силуэт. Тшилаба? Да нет! Вон же она – спит, к тележному колесу привалилась. Ребенок на коленях распеленался и орет. Как-то не замечал раньше, чтоб мелкая так орала. Мать тоже хороша, несмотря на крики дочери, без задних ног спит. Ё-о-о! А чужинка-то красивая!
С
