Оставив карабин там, где выжидал подходящий момент для нападения, ящеркой юркнул между порослью. Обошел говорливых стороной. Два силуэта со спины. Оба вниманием обращены в сторону их лагеря. Два быстрых шага, с близкого расстояния бросок штыка в спину одной из «ростовых мишеней». Короткий спурт и… самодельная удавка уже наброшена на шею не успевшему толком удивиться человеку. Упор коленом в позвоночник, рывок концов крест-накрест в стороны. Хрип и стон прозвучали почти в унисон. Так же рядом легли в траву оба мертвых тела. Обыскать нет времени, лишь штык извлек из тела. Работать!
В ложбинке «секрета» застал неприглядную картину. Не то чтоб полностью рассмотреть все можно, но даже в темноте по определенным движениям и тихой матерщине понял, что человек, сидя над связанным пленником, развлекаясь, измывается над ним при помощи штыка, при этом посмеиваясь при очередном стоне, подошвой сапога надавливает на лицо. Что сказать? Ублюдок.
Выпрямившись и бесшумно подойдя вплотную к охраннику, от души сыграл его головой в футбол.
– Н-на!
Неизвестно, как выдержал череп, а вот шейный позвонок хрустнул громко.
Порезал путы на руках и ногах Гаврикова.
– Как же ты их прощелкал, боец?
– Честное комсомольское, не спал! – начал оправдываться Гавриков. – Подкрались незаметно…
– Спокойно! Двигаем в лагерь. Карамультук свой не забудь.
– Что?
– Пулемет бери и без приказа стрелять не вздумай.
– Есть!
– Нишкни! Да не топай ты так.
…В лагерь проникли тихо. Каретников едва различал посторонние звуки где-то на периферии восприятия. Эти звуки точно не принадлежали лесу, и, если б он спал или только отходил после сна, вполне мог не обратить на них особого внимания. Кто-то знающий и умелый, словно на номера, выставлял загонщиков на охоте. Бандитам сейчас тоже несладко. Может, и хорошо эту часть леса знают, так ведь ночь – она для всех одинакова.
По голосу и дыханию ощутил беспокойство Данилова и его радость от их возвращения. Спросил шепотом:
– Что?
– Берем лейтенанта и женщину, отходим по той же тропе, что сюда пришли.
– А лошади, телега?
– Бросаем.
– Как же…
– Данилов, на тебе баба… Гавриков…
На ощупь просунув руки под мышками, приподнял находившегося в полном сознании Апраксина. У основания черепа вдавил указательные пальцы в нужных местах. Когда тело лейтенанта, расслабленное и безучастное ко всему, снова оказалось на сене лежбища, отдал распоряжение тревожно переминающемуся рядом бойцу.
– Дай сюда пулемет. Командира на плечо и от меня ни на шаг не отставать. Сержант, замыкаешь движение.
Как ни старался, все равно понимал, что двигаясь, шумят, спотыкаются, срывая дыхание, обнаруживают след. Те, кто их выслеживал и собирался врасплох застать, именно по шуму определили пробуждение лагеря. Скорее всего, их командир выстрелом подал
