шла мимо пруда. Какие-то девушки, визжа, пытались купаться в холодной апрельской воде, воображая себя русалками ранней весны.
Визги были совсем пьяные. В другую ночь они бы, наверное, побоялись. Но в светлую пасхальную ночь никто, кажется, не боялся ничего. Андрюха резко осадил «козла» и, как Актеон, подглядывающий за купанием нимф, подкрался к кустам. Его заметили с хохотом.
– Эй, не боитесь тут одни, без мужиков? – спросил Андрей.
– А ты не боишься, мы ведь русалки? – спросили его пьяные голоса. Чтобы доказать, что он не из робких, и вообще показать себя с лучшей стороны, Андрюха быстро разделся и нырнул. Холодная вода обожгла, как утюг. Перехватило дух. Он поплыл саженками. Одна из девушек, лихо крикнув, тоже пустилась вплавь. Он подплыл к ней. Ее тело смутно белело в темной воде, длинные волосы плыли за ней, как упавшая в воду охапка трав.
– Христос воскресе, – сказал он.
– Воистину воскресе, – ответила девушка. Они поцеловались.
На берегу их уже ждали с растиранием, с бутылкой водки, которую торопливо передавали из рук в руки. Затем закурили.
– Есть чего-то хочется. Разговеться б надо, – сказала Лена (так звали девушку, которая купалась с Андреем).
…НИНА НИКОЛАЕВНА ВЗДОХНУЛА И ОСТОРОЖНО ПОЛОЖИЛА ЯЙЦО НА КРАЙ МИШИНОЙ ПЛИТЫ....
– А у меня яйцо есть! – радостно воскликнул Андрюха.
– Как, всего одно? Мы думали, парочка найдется, – хохотнули девушки.
Андрей полез в карман куртки, думая, что скорлупа, наверное, треснула. Однако яичко было целехонькое.
– Ух, золотое! Как из «Курочки Рябы»!
– Я же говорил: золотое-непростое, – просиял Андрей.
– Ну, такое грех просто так есть. Поехали разговляться!
Дальше было все то, что бывает в таких случаях, в такие ночи. Гонка по пустому шоссе на мотоцикле, и ощущение девического тела, прижавшегося сзади, и ее руки, сцепившиеся у него на поясе, и залезание в окно нижнего этажа женского общежития текстильного ПТУ, и разговление красными маринованными помидорами, сухарями, рисом, сардинами и водкой.
Нашлось и другое яичко – красное. Ленка с Андрюшкой «тюкнулись».
Треснуло Ленкино, Андрюшкино золотое осталось целехоньким, как ему и было положено по сюжету сказки.
– Ну, старик бил-бил – не разбил. Старуха била-била – не разбила. А где же мышка? – хохотали все.
Затем были танцы под «Игглз», под «Смоки» и под ансамбль Поля Мориа, и спор из-за Оззи Осборна и Сида Виджеса. Спор, неожиданно и незаметно перешедший в пение русских и советских песен приглушенными голосами. Парней немало холостых на улицах Саратова… Сняла решительно пиджак наброшенный… Ты меня ждешь, и у детской кроватки не спишь, и поэтому знаю, со мной ничего не случится…
Ленка с Андреем незаметно выскользнули из комнаты. В каком-то уголке, на расшатанной банкетке они совокупились.
