смачно выдыхал после каждого глотка.
Он учил нас, что есть нужно основательно, сосредоточенно и без жадности. Интеллигентский этикет к черту, ложку мимо рта не проносить. Нельзя ни единой крошке упасть, ни одной капле пролиться. К самой еде нужно относиться с уважением, но без дикого восторга, даже если очень голоден. От отца отставать нельзя, а то можно и не наесться досыта.
Кашу мы съели, чай выпили. Отец отставил в сторону пустую кружку, рукавом вытер губы. Все, завтрак закончен, кто не успел, тот опоздал. Впрочем, успели все. Отцу надо бы дрессировщиком в цирке работать.
– Ну что, свистать всех наверх? – спросил он, пристально глядя на меня.
Отец еще не поднялся из-за стола. Все должны были сидеть и ждать. Закон суров, но это закон.
Он обращался ко мне, но это совсем не значило, что я должен был отвечать ему. Мое дело – молча слушать и ждать его распоряжения.
– С нами поедешь, – сказал отец.
Мама поднялась из-за стола робко, нерешительно, и все же в ее движениях присутствовал протест. Знала она, чем занимается ее муж и сыновья, но терпела, пока отец не трогал меня. А тут вдруг ворон своим крылом снова коснулся моего плеча.
Но возмущение в бунт не перешло. Отец пресек его резким, сердитым взглядом. Вся решимость вышла из мамы, как воздух из шарика, на который кто-то надавил ногой. Она еще и голову опустила, исподлобья, с надеждой глянула на меня. Как будто я мог и даже должен был сказать отцу «нет».
Я кивнул, соглашаясь с отцом. Мамина голова опустилась еще ниже, но что я мог сделать? Против отца не попрешь. И он будет волком смотреть, и братья затравят. Они и без того были не самого лучшего мнения обо мне, смотрели на меня все как один, предвкушали забаву.
Отец сейчас запросто мог отпустить в мой адрес что-нибудь забористое, но на этот раз оставил свои комментарии при себе. Он кивнул, принимая мое решение, выразительно глянул на Виталика и наконец-то поднялся из-за стола.
С шумом упал стул. Это вскочил Санька. Он мало чем отличался от старших братьев, был такой же круглолицый, щекастый, широконосый. Только вот ушки у него поменьше, чем у других, но очень уж толстые и мясистые, как будто из теста вылеплены.
Виталик поднимался из-за стола так же медленно и степенно, как и отец. Он начальственно глянул на меня и кивком показал на старенький, но вполне приличный на вид «БМВ», стоявший за окном и призванный подчеркивать новый статус нашей семьи. Это и роскошь, и средство передвижения.
Машину водили все, а мыл ее только я. Каждый вечер за тряпку, сначала изнутри, потом снаружи. Мне и презервативы использованные приходилось из-под сиденья доставать, и запекшуюся кровь смывать, а вот в пассажиры меня брали редко. Я же отрезанный ломоть, маменькин сынок.
Честно говоря, на дело я особо не рвался, но все равно прежде чувствовал обиду. Однако сегодня мне оказана честь, и я не должен ударить в грязь лицом. Если, конечно, отец и братья не станут заставлять