блеск и пестроту и понимает, что это все пустое. Я, пожалуй, использую для сцены в ночном клубе вон того официанта с водянистыми глазами и с фурункулом на носу, – пробормотала Флоренс, делая заметки на обороте меню.
Я плеснул себе еще глоток жидкости из бутылки, для храбрости, и набрал в грудь воздуху.
– Если он лишается той, которую любит, – тоном крупного знатока приступил я к делу, – или, обратно же, если она лишается того, кого любит, – это всегда ошибка. Не знаю, как считаете вы, но мне лично кажется, что глупо давать отставку герою своей мечты просто из-за какой-то пустячной размолвки. Поцелуйтесь, и мир, мир навсегда – вот мое мнение. Я видел сегодня вечером Чеддера в клубе «Трутни», – продолжал я, переходя на личности.
Флоренс гордо выпрямилась и сдержанно отправила в рот кусочек рыбы. А когда груз прошел в трюм и она смогла опять говорить, то холодным, металлическим голосом коротко переспросила:
– Да?
– Он был в ужасном состоянии.
– Да?
– В отчаянии. Как безумный. Обводил взглядом клубную курилку, и чувствовалось, что она кажется ему безлюдной пустыней.
– Да?
Наверно, если бы сейчас кто-нибудь подошел и спросил бы у меня: «Как идет дело, Вустер? Успешно?» – я бы ответил отрицательно: «Что-то непохоже, Уилкинсон – или Бэнкс, или Смит, или Нэчбулл-Хьюгессен, или как там его, – так бы я сказал. – Впечатление такое, что ни тпру ни ну». Однако я не отступался.
– Да, он был вне себя. Казалось, еще немного, и он соберется и махнет в Скалистые горы стрелять медведей гризли. Ужасная мысль.
– Ужасная для тех, кому жаль медведей?
– Нет, я имел в виду тех, кому жаль Чеддера.
– Я к их числу не принадлежу.
– Вот как? Ну а если бы он поступил в Иностранный легион?
– Я бы это одобрила.
– Разве приятно вам было бы думать, что он сейчас бредет по раскаленным пескам, и ни одной пивной в поле зрения, только берберы, или как их там, стреляют в него из-за каждого угла?
– Да, приятно. Если бы я увидела, что какой-нибудь бербер целится в Д’Арси Чеддера, я бы со своей стороны взяла подержать его шляпу и пожелала ему удачного выстрела.
И снова у меня возникло ощущение, что дело застряло на мертвой точке. Выражение лица у Флоренс было такое холодное, как рыба у меня на тарелке (я за этими разговорами совсем про нее забыл). Мне стало понятно, каково приходилось тем ребятам из Библии, которые тщетно пытались зачаровать глухого аспида. Всех подробностей не припомню, хотя в школе я один раз даже получил награду как знаток Священного Писания, знаю только, что они из кожи вон лезли, чтобы зачаровать этого аспида, взмокли от пота, а результат – ноль. С глухими аспидами, насколько я понимаю, почти всегда так.
– Вы знаете Хораса Пендлбери-Дейвенпорта? – задал я вопрос после затянувшейся паузы, когда мы оба молча ковыряли каждый свою рыбину.
– Того, что женился на Валери Туислтон?
– Того самого. Он бывший наш клубный чемпион по «Летучим дротикам».
– Да,
