style="font-size:15px;"> – Где мертвец, Золюшка?
– Да вот, тут, у воды!
– Отойди, отойди, милый… Не лезь-ка, а то ночью приснится.
Ильверс увидел собственное тело, совсем близко. Оно показалось ему неестественно бледным и каким-то неправильным. Что-то было не так, как обычно, но в следующий миг он уже понял, что именно.
Тело было бездыханным.
Не медля более, дэйлор позволил себе почувствовать наполненные водой и кровью легкие, а затем, сам не осознавая, что делает, ударил в них чистой Силой отражения.
– Мама, а у него изо рта вода льется…
Вторую порцию Силы он плеснул в глубокие раны, сращивая рассеченные сосуды. Третья заставила биться сердце.
– Мама!!!
– Ну что тебе, Золюшка? Сказала же, отойди от мертвеца! Ну, сейчас, сейчас подойду…
– Он оживает!
Ильверс в последний раз огляделся. Духи предков были теперь далеко-далеко; ему показалось, что одна крошечная светящаяся точка отбилась от стаи, но потом быстро присоединилась к своим.
– Прощай, матушка.
Ильверс поглядел на свое содрогающееся в конвульсиях тело – и, не отпуская черные плети, нырнул внутрь.
Больше он ничего не чувствовал и не помнил.
Высоко над головой приятно белел потолок. В косом луче плавали пылинки. Где-то сварливо зудела муха.
Ильверс попробовал повернуть голову, но мышцы не слушались – получилось судорожно-беспомощное движение. И все.
Однако этого хватило для того, чтобы привлечь к себе внимание странного существа. Оно было похоже на дэйлор, но очень маленького роста, к тому же, светловолосое. Да еще глаза оказались не черного цвета, как полагается, а ярко-синего, как два озерца, в которых отражается летнее небо. Существо что-то пропищало и, громко топая, унеслось прочь.
Ильверс вздохнул и попытался понять, что с ним стряслось и где он, собственно, находится. Но в голове плавали ошметки багрового тумана, они мешали думать и вспоминать, и дэйлор сдался – временно, конечно же.
Снова прибежал странный малыш, таща за руку взрослую женщину – полную и некрасивую. Ее рыжеватые волосы были заплетены в одну косу, смуглая кожа усыпана мелкими коричневыми пятнышками, а глаза – опять не-дэйлорские, веселого синего цвета. Она несколько мгновений смотрела на Ильверса, затем что-то сказала и пощупала ему лоб. Пальцы оказались шершавыми, мозолистыми – привычные, искореженные тяжелой работой руки раба.
Он не понял ни слова.
Набрав в легкие побольше воздуха, прохрипел:
– Кто вы?
Но они, в свою очередь, не поняли его. Переглянулись между собой, затем женщина отослала маленького дэйлор (или не-дэйлор?) куда-то, а сама уселась в изголовье и принялась что-то говорить Ильверсу. Он по-прежнему ничего не понимал, но вдруг проснулась Память Предков; в затуманенном слабостью и болью сознании заполыхали яркие картины,
