музыка. А Мила сидела в огромном доме в полном одиночестве, с нарисовавшейся тревожной болезнью, без любимого мужчины, отвергнутая коллективом, непонятая матерью.
О сыне с мужем можно и не говорить. Последние месяцы Юрий практически перестал бывать дома. Поговаривали, что у него на стороне появилась возрастная пассия. С годами он потерял форму и перестал интересовать девочек. И тогда проявлялось в его отношении к Миле миролюбивое: «Давай начнем сначала?!». Но она давно не подпускала мужа к себе даже взглядом. Что же до сына, то последний раз Мила видела его пару месяцев назад и фактически вообще забыла о его существовании. Из университета его все же исключили, и он теперь обитал где-то по друзьям-знакомым, прячась от военкомата и милиции в призывные месяцы. А со стороны их семья казалась вполне себе благополучной, статусной, позволяя супругам сверху вниз поглядывать на разведенок и неудачников. Видимость семейного счастья была единственным крючком, который держал Милу и Юрия за шкирку вместе.
Считала ли Мила свою жизнь бездарно прожитой? Вовсе нет. Ведя счет неудачам и проблемам, она на невидимых счетах отщелкивала свой позитив: статус замужней дамы позволял ей двигаться по карьерной лестнице в советские годы. Из плохонького корреспондента, не любящего людей и не интересующегося ими, без чего эта профессия немыслима, Мила стала сначала сотрудником отдела писем, а спустя несколько лет – редактором. Для этого ей понадобилось позволить потискать себя главреду, пенсионеру с заскорузлыми пальцами. Вскоре, пустив в ход свою красоту и изобретательность, Мила стала вхожа в кабинеты чиновников, руководителей предприятий, глав администраций. Она придумывала информационный повод и без зазрения совести отправлялась на деловую встречу как на первое свидание, выколачивая из важных персон различные преференции в виде открытия банковского счета, поездки за рубеж или пачки с долларами. Она объявляла в редакции различные мероприятия, куда приглашала именитых дядь и после официальной части устраивала феерические ночки прямо в своем кабинете.
Коллег она меняла как перчатки, благо в Москве журналистов – тучи. О Людмиле Грызун в ее лучшие годы ходила слава как о весьма своеобразной личности с некими особыми требованиями, которым очень трудно, практически невозможно удовлетворять. На самом же деле требований в журналистском понимании не было, ибо Мила была непрофессиональна в этой деятельности. Ей надо было одно: чтобы коллега был слеп, глух, нем, глуп, исправно выполнял ее главное распоряжение «Стой! Иди сюда!» и воспринимал как благодать ее припадки бешенства, когда по кабинетам летали стулья, бумаги, подшивки газет и журналов.
Как ни странно, но именно таким вот методом управления Мила и смогла создать свою Дирекцию оригинальных проектов. Ее результаты – миллионы рублей прибыли ежемесячно – не укладываются в голове у акул издательского бизнеса, контролирующих весь рекламный рынок в Москве. А причина успешности крылась в озарении, которое однажды настигло Милу:
