же им не повезет, это будет препарат-убийца. Питер был в шоке и никак не мог прийти в себя.
– Вы уверены, Поль-Луи, что при обработке данных в отчеты не закралась ошибка? – в отчаянии спросил Питер, пытаясь найти уязвимое место в методике исследований, а не в самом препарате.
– Боюсь, что никаких ошибок нет и быть не может, – ответил по-английски с сильным французским акцентом Сушар, что, однако, не помешало Питеру понять его слова. Вид у француза был мрачный. Обычно именно он находил недостатки в новых испытываемых препаратах. Именно он неизменно сообщал их создателям плохие известия. Такова была его профессия. – Мы пока не закончили один тест. Возможно, его результаты минимизируют некоторые отрицательные результаты, но никак не изменят картину в целом.
Далее Сушар пояснил, что получение положительных результатов может вселить некий оптимизм, приведет к тому, что понадобится провести дополнительные испытания. Но на это все равно уйдут годы, а не месяцы, и уж конечно не недели, как они надеялись, чтобы успеть до слушаний в FDA.
– Когда будет закончен этот тест? – уточнил Питер. Он чувствовал себя кошмарно, никак не мог поверить в услышанное. Этот день показался ему худшим во всей его жизни, даже хуже того, что ему довелось пережить во Вьетнаме. Выходит, результаты четырехлетней работы полетели псу под хвост – если не полностью, то в значительной степени.
– Нам потребуется еще несколько дней, но мне кажется, что этот тест – простая формальность. Полагаю, мы уже знаем, на что способен и на что не способен викотек. Мы отдаем себе отчет в его уязвимых местах и связанных с этим проблемах.
– Как вы думаете, это не безнадежно? – с тревогой спросил Питер.
– Лично я склонен думать, что да… но кое-кто из моих сотрудников придерживается иной точки зрения. Им кажется, что препарат всегда будет представлять слишком большую опасность, что он слишком сложный в обращении, и мы сильно рискуем, если вдруг он попадет в руки к неспециалисту. Но это означает, что больные не смогут принимать его самостоятельно. А ведь вы добиваетесь именно этого. Это невозможно. Во всяком случае, пока. Или, может быть, никогда.
А ведь они хотели получить эквивалент химиотерапии, чтобы его легко могли бы применять даже далекие от медицины люди в сельской глубинке, где отсутствует надлежащая медицинская помощь. Но если верить словам Сушара, задача оказалась непосильной. Француз – судя по выражению его лица – понимал состояние Питера и сочувствовал ему. Сам Питер в эти минуты чувствовал себя так, будто лишился сразу всех членов семьи и всех друзей и только сейчас осознал последствия случившегося.
А последствиям этим не видно конца. Это было колоссальное разочарование и настоящий шок – по крайней мере, так ему казалось, пока он выслушивал доводы собеседника.
– Мне очень жаль, – тихо добавил Поль-Луи. – Уверен, что, в конце концов, вы одержите победу. Но пока должны набраться терпения.
Питер
