кутикулы. Волосы ее были покрашены в синий цвет – «ради духа колледжа», как она объяснила. Мы с Руби не сказали ничего, однако переглянулись, и в головы нам пришла одна и та же мысль: «Очередная попытка привлечь внимание».
Руби дополнила свой наряд юбкой-пачкой – потрепанной черной пачкой, которая была отличительной меткой нашей группы, с тех пор как на первом курсе мы участвовали в танцевальной вечеринке в стиле восьмидесятых. Руби откопала эту юбку в корзине с уцененными вещами в «Гудвилле» и каким-то образом превратила ее в еще одну хоторнскую традицию. Я содрогнулась, подумав о том, в скольких пропахших по́том вечеринках и ночных прогулках в «Гриль» участвовала эта юбка. Как-то раз Джемму даже стошнило на нее. Эта пачка сопровождала Руби едва ли не на каждое мероприятие в течение всей нашей учебы в Хоторне – тотем, символизирующий ее жизнерадостную натуру.
Если бы кто-нибудь взглянул на нас сквозь замерзшее окно второго этажа в это утро, он, наверное, подумал бы о том, как живописно мы смотримся втроем. Лучшие подруги, готовящиеся к главному дню своей студенческой жизни: Дню Выпускника. Девушки, которым через несколько месяцев предстоит закончить колледж и которые в восторге от того, что еще на шаг приблизились к взрослой жизни. Готовые до последней капли испить нектар дружбы, насладиться каждым драгоценным моментом.
Вероятно, этот наблюдатель позавидовал бы нам, нашей юности и близости. Позавидовал бы нашему счастью.
Позавидовал бы лжи.
Джемма стоит у костра с сигаретой в одной руке и стаканом горячего шоколада в другой, болтая со своими приятельницами по театру. Одета она в мешковатые спортивные брюки с эмблемой Хоторна, на ногах у нее растоптанные угги, а вокруг туловища плотно обмотано полотенце. Я оглядываюсь в поисках Руби, но она ушла с Джоном и остальными – взять еще горячего шоколада и смешать его с виски. Это мой шанс.
– Привет, – говорю я, подходя к Джемме. Жар от костра щиплет мне нос и щеки. Джемма смотрит на меня, улыбается и щелчком отправляет сигарету в костер. Она знает, что я ненавижу табачный дым. – Можно с тобой поговорить? – спрашиваю я, стараясь придать голосу встревоженные интонации, чтобы дать ей понять: речь пойдет о чем-то важном и личном.
– Конечно, – небрежно и почти беспечно отвечает она.
– Я довольно давно хотела об этом сказать… – Я медлю, пытаясь принять неуверенную, беспокойную позу – так, чтобы Джемма видела это. Но она смотрит на меня, озадаченно щуря черные глаза.
– С тобой всё в порядке?
– Наверное. – Делаю паузу ради пущего эффекта и пинаю носком ботинка комок смерзшейся земли. – Я волнуюсь за Руби.
Джемма любит драмы; в конце концов, ее основное направление – сценическое искусство. И на сцене, и вне сцены она склонна к драматическому поведению.
– Она ведет себя очень странно, – начинаю я, тщательно подбирая слова. – Не хочу говорить
