чтобы придумать объяснение на случай, если его машину обнаружат.
– У меня был вызов на дом, здесь, недалеко, и, когда машина забарахлила, я решил пройтись пешком.
– Вызов на дом? – переспросила Хадсон недоверчиво.
– Трудно представить, – сказал Пирс, – но я до сих пор посещаю пациентов на дому. Спросите Тома Барнетта.
– О, я вам верю, – сказала Хадсон. – Просто не могу этого понять. Как и допустить, чтобы вы продолжали подобную практику. Это слишком опасно.
Пирс пожал плечами:
– Теперь мы можем идти?
Он поставил сумки на заднее сиденье автомобиля.
– Мне еще нужно кое-что сделать в лаборатории.
Хадсон заняла кресло рядом с водительским.
– Отгоните мою машину назад, – велела она охране. Затем повернулась к Пирсу: – Я бы хотела взглянуть на вашу работу.
– Уже довольно поздно, – заметил он.
– Я привыкла работать по ночам, – отмахнулась она, и Пирс не смог больше придумать ни одной отговорки.
Когда они шли к лаборатории по затихшим ночным коридорам, он размышлял, что она, безусловно, почувствовала исходящий от него запах крови, дешевого мыла и дезинфицирующего средства, но не подала вида.
– Я обдумал ваше предположение, – начал он, – о роли стволовых клеток. Изменения в них, должно быть, стали частью мутации Картрайтов.
Она кивнула.
– Тогда они должны производить больше эритроцитов, тромбоцитов, лейкоцитов для самих Картрайтов, а попадая при переливании в организм раненого или пожилого человека – для него.
– Конечно, – согласился он. – Не знаю, почему сам никогда об этом не думал.
– Иногда те, кто изучает проблему с самого начала, к ней слишком близко, чтобы заметить альтернативу, – предположила она. – Возможно, вы подумали о зародышевой хордомезодерме[10].
– Думаете, дело в ней?
– Она запускает процесс развития всех органов тела, а когда эмбрион полностью разовьется, ее активность замирает. Но что, если ее можно было бы снова активизировать с помощью какого-нибудь механизма обратной связи, чтобы восстановить поврежденный орган или дать толчок к образованию нового – новой печени, почки, сердца, даже новых артерий – из имеющихся тканей?
Они добрались до лаборатории, и, введя код, он естественным жестом приложил ладонь к панели. Ему не хотелось, чтобы Хадсон знала о принятых им дополнительных мерах предосторожности.
Подняв крышку прибора, в котором шел эксперимент, он показал гостье свои образцы.
– Я проверяю, могут ли фрагменты молекулы ДНК, с которыми я сейчас работаю, отсрочить или совсем прекратить апоптоз[11].
– Апоптоз? – переспросила Хадсон. – Столько времени прошло с окончания медицинского.
– Точно меньше, чем у меня, – сказал он.
Они оба рассмеялись, и их глаза встретились. Пирса посетило странное
