как нос… Бедная я, бедная, – плакала она, уронив голову на стол. – И Николая Николаевича жалко.
Нюра тоже рыдала.
– Разве ему нельзя помочь молитвою? – говорила она.
Володя развел руками:
– Молиться надо, но раз высшие силы не знают… Все сдвинулось или сдвигается…
На следующий день вдруг состоялись похороны тела Николая Николаевича. То есть в точности, конечно, нельзя было знать, Николая Николаевича хоронят или кого другого, но труп, однако ж, был очень похож, и притом без носа.
Трупец этот обнаружил почти случайно безумный Валентин Матвеич, который в поисках неизвестно чего стал обегать все кладбище. Нашел труп. В этом ему помогла его пожилая, сухонькая соседка, Арина Петровна, которая увлеклась его безумием. И, наконец, они и наткнулись на труп Николая Николаевича, лежащий в густых кустах (так громогласно объявила Арина Петровна, хорошо знавшая его). Гроб уже как-то быстренько выносили для похорон, и он был почему-то пока еще не прикрытый, а Арина Петровна визжала:
– Вылитый Николай Николаевич, он самый! В гробу!
Возможно, что действительно это был он. Действительность вообще менялась и теряла свои обычные свойства. Даже небо было какое-то мрачное, при полном присутствии голубизны.
Валентина Матвеича окончательно убедило отсутствие носа на трупе, да и как было не узнать соседа.
Хоронили Николая Николаевича тем не менее какие-то незнакомые мрачные люди в черных костюмах и с военной выправкой. Арина Петровна боялась и подходить-то к ним близко, не то что спрашивать.
Валентин Матвеич же и не спрашивал, а совершенно очернев, с растрепанными волосами, вдруг подняв руки вверх, бросился к гробу с каркающими криками:
– Нос возьми туда. Мой нос снимите! Боюсь, что нос на мне!
Прохожие шарахались от него, а мрачные люди в черных костюмах стали оттаскивать его от гроба. Но Валентин Матвеич бился, вырывался и кричал:
– Нос похороните тоже! Я сам лягу в гроб лишь бы нос похоронить!
В какой-то момент ему удалось вырваться, и он как-то резво почти впрыгнул в гроб прямо на Николая Николаевича. При этом Валентин визжал:
– Хочу в гроб! Хочу в гроб! Вместе с носом! Хочу в гроб вместе с носом!
Его еле-еле оттащили, впрочем, оттаскивали с полным добродушием, даже с грустью. Николая Николаевича поправили в гробу и двинулись.
А Валентин Матвеич еще долго махал руками и кричал им вслед, боясь дотрагиваться до своего носа. Только любопытная Арина Петровна частенько взглядывала на его нос, нервно вздрагивая.
Небо оставалось голубое, но с таким ощущением, что скоро на нем произойдет что-то несусветное.
В этот же день Нюра ушла из дома рано по делам и по хозяйству, а когда вечером пришла, Фрося, сидя за столом, сказала ей:
– Мой-то опять хохотал. В той комнате. А я была здесь.
– Не заглянула? – мрачно спросила
