мазь. С Иоганном за спиной Горгиас направился к Ценону, осторожно положил мальчика на землю и попросил заняться им. Бросив на ребенка быстрый взгляд, врач покачал головой.
– Я ничем не могу помочь, – твердо сказал он.
Горгиас схватил его за руку и отвел в сторону.
– Не обязательно говорить это при нем, – процедил он. – Все равно помогите ему, а там уж как Богу будет угодно.
Ценон усмехнулся.
– Вы бы о себе лучше заботились, – сказал он, указывая на окровавленную руку. – Дайте-ка я посмотрю.
– Сначала мальчик.
Ценон скривился, но все-таки склонился над раненым. Потом позвал своего помощника и взял у него из рук мазь.
– Свиной жир, лучшее средство от ожогов, – пояснил он, смазывая обожженные места. – Графу не понравится, что я трачу его без толку.
Горгиас промолчал. Все его мысли были заняты Терезой.
– Где-нибудь еще есть раненые? – наконец спросил он.
– Конечно. Самых тяжелых отнесли в церковь Сан-Дамиан, – промолвил врач, не глядя на него.
Горгиас тоже склонился над мальчиком и погладил его по голове. Тот в ответ попытался улыбнуться.
– Не слушай этого живодера, – пошутил он. – Вот увидишь, ты поправишься. – И не дожидаясь ответа, распрямился и направился в церковь на поиски дочери.
Церковь Сан-Дамиан была невысокой, но крепкой и надежной. Ее построили из тесаного камня, и сам Карл Великий выразил удовлетворение тем, что фундамент здания, воздвигнутого во славу Господню, столь же прочен, как вера в него. Перед входом Горгиас осенил себя крестным знамением и вознес молитву за спасение Терезы.
Сразу за порогом в нос ударил запах горелого мяса. Он взял один из факелов, подвешенных в галереях, и направился к трансепту7, освещая по пути маленькие часовни, расположенные в боковых нефах. Дойдя до клироса, он увидел за алтарем набитые соломой мешки для раненых. Там же он заметил Эрика – живого, веселого паренька, который вечно торчал в мастерской в ожидании какого-нибудь поручения. Теперь же он лежал с обожженными ногами и душераздирающе стонал. Того, кто находился с ним рядом, Горгиас не признал – вместо лица была запекшаяся корка. Возле центральной апсиды он увидел Никодема, одного из подмастерьев Корне, который исповедовался сам себе, за трансептом – толстого человека с повязкой на голове, из которой торчали одни уши, а у него за спиной – обнаженного юношу, в котором Горгиас узнал Целиаса, младшего сына Корне. Глаза у него были полузакрыты, шея неестественно вывернута; видимо, он умер в страшных мучениях.
Никто из присутствующих не знал, где Тереза.
Тогда Горгиас упал на колени и стал молиться о душе своей пропавшей дочери. Поднявшись, он собирался продолжить поиски, но силы внезапно покинули его. Сотрясаемый дрожью, он привалился к колонне, однако взгляд его затуманился, потом все поглотила темнота и он без сознания рухнул на землю.
В полдень
Поперечный неф, пересекающий под прямым углом основные (продольные) нефы.
