неправильное употребление которой мельком отметил тот же Троцкий: «В плане блока видна рука Ленина – он мужик умный и знает, где раки зимуют». Но о зоологических аналогиях Сталина приходится говорить отдельно, поскольку в небогатом наборе его метафорики животный мир занимает видное место.
О первом своем, еще только эпистолярном знакомстве с Лениным Сталин рассказывает так:
«Это простое и смелое [ленинское] письмецо еще более укрепило меня в том, что мы имеем в лице Ленина горного орла нашей партии <…>. Ленин рисовался в моем воображении в виде великана, статного и представительного». Затем, продолжает Сталин, во время личного контакта его подкупили другие свойства вождя: «Логика в речах Ленина – это какие-то всесильные шупальцы, которые охватывают тебя со всех сторон клещами»62.
Чудесный гибрид горного орла, представительного великана, осьминога и кузнеца (если не рака: он вполне мог спутать клешни с клещами), запечатленный «в лице» Ленина, вовсе не уникален у бывшего поэта. Как мы далее убедимся, его вообще привлекают хтонические образы, но они распределяются у него по контрастным идеологическим полюсам. В тот же хтонический ряд вовлекаются враждебные силы, и тогда под пером Сталина рождаются сложные контрреволюционные химеры, противостоящие «недовольной России»:
Осажденное царское самодержавие сбрасывает, подобно змее, старую кожу, и в то время как недовольная Россия готовится к революционному штурму, оно оставляет (как будто оставляет!) свою нагайку и, переодевшись в овечью шкуру, провозглашает политику примирения!63
Словом, его басенные твари бесцеремонно попирают любые зоологические конвенции. Так ведет себя, например, хамелеон (представляющий собой некий натуралистический эквивалент апостола Павла, приспосабливавшего свою проповедь к любой ситуации):
Как известно, всякое животное имеет свою определенную окраску, но природа хамелеона не мирится с этим, – со львом он принимает окраску льва, с волком – волка, с лягушкой – лягушки, в зависимости от того, какая окраска ему более выгодна…
Троцкий, меланхолически замечая по этому поводу: «Зоолог, вероятно, протестовал бы против клеветы на хамелеона», приводит еще один захватывающий образчик сталинского «стиля несостоявшегося сельского священника»64:
Теперь, когда первая волна подъема проходит, темные силы, спрятавшиеся было за ширмой крокодиловых слез, начинают снова появляться.
Жаль, однако, что, высмеивая сталинские изыски, Троцкий не сопоставил их со слогом обожаемого им Ильича, который в одной только своей речи на VII съезде дал целую коллекцию нетривиальных зоологических наблюдений, например такое:
Лежал смирный домашний зверь рядом с тигром и убеждал его, чтобы мир был без аннексий и контрибуций, тогда как последнее могло быть достигнуто только нападением на тигра.
«Злопыхатели глумятся, – печально констатируют сталинисты. – Однако при спокойно-объективном восприятии видно, как точно Сталин передал свои молодые чувства, такое может сделать только тот, кто обладает литературным дарованием» (
«Типичное для Джугашвили сочетание метафор», – вскользь бросает Р. Такер (Сталин: Путь к власти. С. 119).
