своего речевого опыта: «Господа, ошибка вышла неправильная» (извинения фокусника); «Это я вам говорю, все равно, как врачебный медик» (так парикмахер убеждает клиента). «Гениальность Зощенки, – резюмирует автор, – в том, что он, как никто другой, уловил сущность „полуинтеллигенции“ как социологического фактора и художественно выразил ее культурно-историческую роль, стилизуя специфические особенности ее языка»72.
Короче, перед нами вполне сталинский слог, безошибочно выдающий культурную принадлежность генсека именно к «полуинтеллигенции». Но то, что возникло как явление ущербного лексикона, со временем получает у него целенаправленное развитие. (Вместе с тем в чисто деловой его переписке такие огрехи встречаются значительно реже.) В 1923 году, выступая на совещании в ЦК, Сталин заметил: «Тут есть, конечно, повторение, но я считаю, что повторять иногда некоторые вещи не вредно». Задолго до того, в одном из своих ранних писем (1904), он приоткрывает назначение этого метода, говоря, что Плеханов, полемизируя с Лениным, должен был ясно поставить вопросы, «в силу своей простоты и тавтологичности в себе самих заключающие свое решение». Однако как раз в этот юношеский период его слог в целом еще не столь монотонен (так что обычные ссылки на воздействие семинарии тут нерелевантны). Зато с годами, по мере укрепления его власти, сопряженной с все более капитальным погружением в русскую языковую среду, идиолект Сталина не расширяется, а неуклонно беднеет, и число повторов в нем явно возрастает. Вероятно, такая эволюция в значительной степени предопределена и самой природой тоталитаризма, который, как показал Виктор Клемперер на материале Третьего рейха, естественно тяготеет к тавтологическому и скудному жаргону73. Ту же крепнущую тенденцию к монотонному вдалбливанию одних и тех же слов, доступных простой аудитории, П. Брандес проследил у Ленина на примере его подстрекательской речи в июне 1917 года74.
Порой Сталин пытается замаскировать тавтологии за счет простого удлинения фразы, но делает это не слишком удачно – можно сказать, чересчур по-зощенковски. Так, Антей «питал особую признательность к матери своей, которая его родила, вскормила и воспитала». В ряде случаев посылки и вытекающие из них выводы у него совершенно тождественны, классификация их абсурдна. Ср.:
Она [женщина] может загубить общее дело, если она забита и темна, конечно, не по своей злой воле, а по темноте своей.
Товарищи! Мы, коммунисты, – люди особого склада <…> Не всякому дано быть членом такой партии. Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны героических лишений и героических усилий – вот кто, прежде всего, должны быть членами такой партии. Вот почему партия ленинцев, партия коммунистов, называется вместе с тем партией рабочего класса.
Если
