удивилась девушка, – когда в глаз залетает пылинка, пусть совсем-совсем крохотная, кажется, будто она огромная как мир?
Это Хамилтон объяснить мог, предмет он знал досконально.
– Конъюнктива века, то есть слой слизистой оболочки, который обволакивает глаз изнутри, соприкасается с глазным яблоком, и соприкосновение это, формирующее нервный пучок, крайне чувствительно, особенно в той точке, где пластинки волокнистой ткани прикрепляются к орбитальной щели внешними и внутренними лигаментами.
– Ах вон оно что!
Они помолчали.
– А вы пришли к миссис Уоддингтон? – поинтересовалась девушка.
– Нет, к мисс.
– С ней я не знакома.
– Значит, вы не всю семью знаете?
– Нет, только миссис Уоддингтон. Пожалуйста, нажмите звонок.
Хамилтон нажал.
– А я заметил вас еще в автобусе, – сообщил он.
– Правда?
– Да. Я напротив сидел.
– Как странно!
– Чудесный сегодня денек, правда?
– Да. Просто замечательный…
– Солнце.
– Да.
– И небо.
– Да.
– Я вообще люблю лето.
– И я тоже.
– Если не слишком жарко.
– Да.
– Хотя, в сущности, – развивал мысль Хамилтон, – плохо переносит человек не жару, а влажность.
Разговор его ясно доказывал, что даже опытные эксперты, влюбляясь с первого взгляда, несут всякую чушь, как и все прочие смертные. В груди Хамилтона Бимиша бушевали неведомые ему до сей поры чувства, и, отшвырнув прочь все принципы, он признался себе, без стыда, что к нему наконец-то нагрянула любовь – не исподволь, постепенно согласно науке, но бесцеремонно, пустив в ход локти, словно ошалелый житель пригорода, врывающийся в пригородный поезд. Да, он влюбился. Силу его чувств, притупивших интеллектуальные способности, доказывал тот факт, что самому ему казалось, будто он блещет остроумием и красноречием.
Дверь открылась. Появился Феррис, взглянувший на гостью не с холодным отвращением, как он смотрел на Джорджа Финча, а с отцовской симпатией. Окружность его талии стала уже неохватна, но красоту он еще был способен воспринимать.
– Миссис Уоддингтон просила передать, мисс, – сказал он, – что ее вызвали по срочному делу, а потому ваша встреча отменяется.
– Что же она не позвонила! – жалобно воскликнула девушка.
Феррис позволил себе чуть вскинуть бровь, стараясь передать, что, хотя он ей сочувствует, дух преданности запрещает ему критиковать хозяйку.
– Миссис Уоддингтон просила узнать: удобно ли вам, мисс, если она придет к вам завтра ровно в пять часов?
– Хорошо.
– Благодарю вас, мисс. Мисс Уоддингтон ожидает вас, сэр. Хамилтон смотрел вслед девушке, которая, дружелюбно кивнув ему, беспечно удалялась
