style="font-size:15px;"> От неприятных размышлений его отвлек подбегающий к крыльцу Шарух.
– Ты отпустил ее?
– Да.
– И ничего не узнал?
– Узнал все, но Бохраду не зачем об этом знать.
– Разумеется! Ты мне расскажешь?
– Пройдем в офис. Заодно поможешь мне все траурное выбросить.
– Есть, шеф!
Дело о несостоявшемся убийце было закрыто и это обстоятельство радовало всех участников, организовавших такое убедительное представление. Вечером этого же дня, когда Эрни сидя в кровати вдохновенно писал очередную главу своих мемуаров, Шаруху вздумалось пообщаться с ним.
– Эрни, ты не представляешь, что произошло со мной за ужином, – возбужденно заговорил он.
– Не представляю и что же?
Эрни обратил внимание, что голограмма абонента выглядит обеспокоенно.
– Эрни, ты про арбуз, которым меня кормил Бохраду не рассказывал?
– Нет, только про опарышей.
– Значит, ты тут не причем. А то я тоже захотел воспылать к кому-нибудь жаждой мести.
– Да, что стряслось? Ты расскажешь мне, наконец?
– Я просто все еще в шоке… Представь, сидим оба за столом, болтаем о пустяках. Я уже наелся и собрался, уйти, но стул сдвинуть не могу. Еще тапочки, словно приросли к полу. Пока я пытался понять, что произошло, Бохрад подходит сзади и приматывает меня веревкой к стулу. Я, конечно, пытался сопротивляться, но все произошло так быстро, что я ничего не смог сделать.
– Бохрад, – говорю ему, – ты что делаешь?
– Собираюсь развлечься, – отвечает.
Мне, честно, стало не по себе, даже страшно.
– Бохрад, жертва из нас ты.
На что он, посмеиваясь, отвечает:
– Конечно, конечно, но судя по тому положению, в котором ты сейчас находишься, твои слова звучат как-то неубедительно.
Я, конечно, попросил отпустить меня, обещал забыть об этом, но куда там. Чувствую, что одним сидением в связанном виде мне не отделаться. И точно! Бохрад усаживается сбоку, берет тарелку, ломает в нее маленькими кусочками хлеб, обильно посыпает его черным и красным перцем. Я особо подчеркиваю – обильно, значит очень много. Затем заливает все это маслом – он под столом специально бутылку прятал, мерзавец! Все это тщательно перемешивает. Берет вилку, насаживает на нее кусочек хлеба и протягивает мне. Я отворачиваюсь, категорически заявляя:
– Я это есть не буду!
Он ухмыляется и отправляет этот кусочек… себе в рот! Я в шоке наблюдаю, как он его, не морщась, пережевывает и глотает. Такое было впечатление, что перец ему нипочем.
– А теперь твоя очередь, – он подцепляет следующий кусочек и встает. – Рот откроешь или помочь?
Я мотаю головой, всячески стараюсь уйти от его угощения. Тогда он зажимает мне нос и терпеливо дожидается, когда я вынужден буду открыть рот, чтобы дышать. В общем, он засунул мне в рот хлеб с перцем, и закрыл его, предупредив:
