пора идти. Сейчас же первым делом отправлю гонца. А завтра я уезжаю в Рим.
– О, Мартинус, к чему такая спешка? Тебе лишь кажется, что пора идти…
– Увы. Государственные дела, сама понимаешь. Я буду думать о тебе всю дорогу, – он снова поцеловал ее. – Будь мужественной, моя любимая. Ну, улыбнись!
Матасунта грустно улыбнулась и заключила его в стальные объятия.
Вернувшись домой, Пэдуэй вытащил из постели ординарца-кирасира, армянина по имени Тиридат.
– Надень свой правый сапог, – велел он.
Ординарец протер глаза.
– Мой правый сапог? Я правильно тебя понял, благородный господин?
– Правильно, правильно. Давай быстрей! – Когда желтый кожаный сапог оказался на ноге, Пэдуэй повернулся к кирасиру спиной, наклонился вперед и сказал через плечо: – А теперь дай мне хорошего пинка, добрейший Тиридат.
Ординарец разинул рот.
– Дать пинка моему командиру?
– Ты что, плохо слышишь? Ну, смелей!
Тиридат вздохнул в замешательстве, потом, решившись, от души врезал. Пэдуэй поднялся, кряхтя, потер ушибленное место и с благодарностью сказал:
– Спасибо, Тиридат. Можешь идти спать.
Он чувствовал себя намного лучше.
Пэдуэю не удалось уехать из Рима ни назавтра, ни даже через два дня. Должность королевского квестора оказалась отнюдь не синекурой, когда можно свободно помыкать людьми, а самому делать что захочется. Нужно было действительно работать.
Знатный гот Ваккис, сын Торасмунда, член королевского совета, принес проект предлагаемой поправки к закону о краже лошадей.
– Виттигис согласился с новой формулировкой, – объяснил он, – но не успел утвердить ее. Так что теперь, великолепнейший Мартинус, тебе придется обсудить вопрос с Теодохадом, изложить поправку правовым языком и попытаться удержать внимание короля достаточно долго, чтобы получить его подпись. – Ваккис ухмыльнулся. – И пусть помогут тебе святые, если он окажется в дурном настроении!
Пэдуэй вначале растерялся. Затем вспомнил о Кассиодоре, и старый грамотей оказал неоценимую помощь. Из подготовленного им текста надо было лишь вычеркнуть наиболее цветистые фразы.
Мартин пригласил на обед Урию, племянника Виттигиса. Тот пришел и вел себя, в общем-то, доброжелательно, хотя и дулся еще из-за ареста дяди. Пэдуэю этот внушительный гот был симпатичен. Он думал: «Сколько можно обманывать Матасунту? Пока она считает меня своим женихом, я не смею даже взглянуть в сторону другой женщины. А Урия недурен собой и явно неглуп. Если бы удалось их свести…»
Он поинтересовался, не женат ли Урия. Гот удивленно вскинул брови.
– Нет. А что?
– Так, пустое любопытство. Чем ты теперь собираешься заняться?
– Не знаю. Удалюсь в свое поместье, наверное, предамся воспоминаниям… Это будет скучная жизнь.
– Ты не знаком с принцессой Матасунтой? – как бы случайно обронил Пэдуэй.
– Мы
