невразумительное, не могут показать линию тангенса, написать закон Бойля-Мариотта. Они все позабыли, а что и помнят, от волнения бубнят косноязычно и невразумительно.
Все кончено, прощай мечта об институте.
После всеобщего и поголовного провала (сдал только один человек и притом на пятерки – Гога Гензель), недорослей собрали в актовом зале бывшей церкви – в здании института некогда находилось архиерейское подворье.
К всеобщему восторгу собравшимся объявили, что дирекция понимает неожиданность введения экзаменов, поэтому не засчитывает двойки и дает две недели на переподготовку. Но чтобы через две недели все было как в кино – «хеппи-энд».
У Щеголева заблестели глаза. Не все потеряно, надо готовиться! И бешеная подготовка началась. Щеголев и Мишустин являются к открытию Публичной библиотеки и уходят с последним звонком. Они распределили дни и часы по предметам и жестко выполняют график. Что-то едят в буфете в течение десяти минут и снова зубрят, зубрят, зубрят. Требуется повторить гигантский материал, сотни страниц учебников. Выводы опускают, запоминают лишь формулы и формулировки. Физику читают как скучный роман, а романы штудируют по пересказам в учебнике литературы. Лишь изредка знакомятся с оглавлениями, чтобы иметь понятие о судьбах героев бесконечного ряда обязательных произведений.
У Владислава пухнет голова, силы его иссякают, но ему помогает его твердый характер, который выковала в нем мачеха-жизнь. Мишустин скрипит и совсем доходит. Он не может выдержать темп, диктуемый расписанием. Как всегда, он оправдывается плохими домашними условиями, слабостью организма. Стыдно так говорить крестьянскому сыну, но дело насчет «слабости» обстоит именно так. По своей конституции Мишустин больше похож на хлипкого городского интеллигента, чем на потомка Микулы Селяниновича.
– Все, больше не могу, – Мишустин лег на стол и закрыл глаза, – сил моих нет, спать хочу! Вот она самая настоящая «эксплуатация» в кино. Пошло все к черту! Пойду лучше огород копать.
– Мишустин! Встать! Осталось 10 процентов, а значит 90 мы уже сделали! – Владислав берет за плечи друга и придает ему вертикальное положение, – нельзя бросать дело, не закончив. Давай-давай, Шурик, еще немножко, и уж тогда отдохнем как следует! Это наш последний шанс!
Мишустину-то что, он пролетарий, а Щеголев все время помнит, что висит на волоске, и надо использовать все возможности не оказаться на Колыме.
Как единый час минуют две недели. И завтра снова на экзамены. Теперь экзаменуют другие преподаватели, помягче, не столь жестокие гонители пролетарских неучей, как раньше. И Щеголев вытягивает на тройки и четверки. Обоих друзей зачисляют на первый курс Эксплуатационного факультета.
А как же завод, согласится ли он с решением молодого химика навсегда расстаться с нелюбимой специальностью?
