встречах, я полагаю?
– И на балах, что даются раз в месяц нашим блистательным князем.
– Ясно, – кивнул маркиз, – продолжайте.
– С некоторых пор детей начали подбрасывать холопы. Стянут у хозяев платочек с монограммой и несут своего ублюдка к нам. Мол, пущай растеть хоть и без родителей, так на свободе. Потому пришлось ввести некоторые ограничения.
– Какие?
– Теперь требуется доложить в пеленки доверительное письмо или деньги. Количество подкидышей тут же упало в числе! Как видите, мы заботимся о чистокровности наших обитальцев.
Вдруг бурмистр поднял перед собой правую руку, посмотрел на мизинец, странно усмехнулся и предложил дворецкому присесть. Что и говорить, Бакхманн был счастлив. Угодил! Чем, неизвестно, но угодил! От счастья он вертелся на стуле, трогая все, что нельзя было испачкать или разбить. Де Конн не без раздражения следил за гостем.
– Какой восхитительный ножик! – крутил Бакхманн очередную интересную вещичку. – Складной! Только гляньте, сколько рубинов на его рукояти! Ценный предметик. Для заточки карандашей?
– Это андалузская наваха, дитя испанского вида уличных драк.
– Ах да? И где же вы приобрели сей предмет?
– В Мадриде, – совершенно безучастно отвечал де Конн. – Она перешла ко мне от одного баратеро…
– Трудно-с, знаете ли, поверить, чтобы гишпанцы вот так дорогое оружие отдавали… – начал было смеяться надзиратель, с треском разворачивая нож.
– Да, вы правы. Но наваха была ему уже не нужна. Я отрубил мерзавцу руки.
Бакхманн стих и поднял глаза. Над головой бурмистра висел «Кошмар» безумного Фюзели. Наступила напряженная пауза. Наконец де Конн осчастливил дворецкого коротким взглядом.
– Сегодня вечером я ожидаю прибытия людей из моей свиты, – сказал он. – Гайдуки, лакеи и наложница. Для нее прошу распорядиться приготовить спальню рядом с моей, просторную, со всеми удобствами.
Бакхманн встал и с видом полного участия согнулся.
– Обязательно-с, ваше сиятельство, все будет так, как вы пожелаете-с. Я обо всем позабочусь… – зачастил Бакхманн, но маркиз ушел в свои мысли и лишь кивнул.
Дворецкий, шаркая и кланяясь, покинул кабинет. Оставшись один, де Конн вскочил на ноги и нетерпеливо прошелся перед столом. Вскоре вернулся Шарапа.
– Уважаемый, – сразу же обратился маркиз к своему гайдуку, – похоже, я знаю, где найти мою фамильную печать с бумажником, которые мы «потеряли» по дороге в Петербург.
Шарапа напрягся, как бойцовский пес в ожидании команды хозяина «Взять!»
– Сходите-ка в приют малюток пансиона и узнайте, кто и когда поступал туда с того самого дня, когда наш экипаж был ограблен разбойниками… С моими деньгами и фамильным перстнем… Скорее всего, рыжий. А если
