полез во внутренний карман пиджака.
– Вот, у меня с собой фотография с вашей свадьбы.
Юноша бережно достал из кармана черно-белый бумажный прямоугольник и показал его Ортеге и Линаресу.
– Да, донья Анна, я подтверждаю, – произнес комиссар, разглядев снимок – У него фотография, на которой вы в свадебном платье и с женихом.
– А так как вы свой брак не расторгали, – продолжил Макгиннел, – то технически я являюсь частью вашей семьи – так говорят адвокаты. Ну и это значит… Извините, мне неловко. Но это значит, что на часть денег, которые сейчас находятся у вас, мы с отцом можем претендовать. Вы уж простите.
– Мы с отцом? – переспросила и так потрясенная Анна. – Мы? Он что, жив?!
– Да, он тоже приехал, – подтвердил рыжий. – Но настолько утомился, что я вынужден был оставить его в Севилье, куда мы прилетели самолетом. Возраст, донья Анна. Отец почти не ходит, если честно. Но он собирался приехать и быть тут через пару дней. Или я могу отвезти вас к нему, если хотите…
– Нет, не хочу! – резко ответила Анна, и голос ее снова задрожал, но уже от гнева. – Если говорить о моих желаниях, то самое горячее из них, это сделать так, чтобы никакого клада не было. И чтобы меня перестали беспокоить разного рода негодяи и мерзавцы. Тем более, такие, как эта гнилая вонючая падаль, Раймон Руис. От одного упоминания имени которого мне хочется рвать сильнее, чем от корня бузины.
Улыбка покинула симпатичное конопатое лицо Макгиннела, уступив место растерянности.
«Раймон Руис» – сделал себе пометку в старомодном блокноте комиссар и вмешался в разговор «родственников»:
– Донья Анна? Насчет угроз. Как я понял, вы его не опознаете?
– Каких угроз? – Макгиннел захлопал рыжими ресницами.
– Да какое там… – Анна пренебрежительно махнула рукой. – Там был хищник. Волк. А этот – не опасней домашнего кролика. Травоядный, сам же видишь.
– Что? – американский юноша окончательно потерялся. – Я вас не понимаю.
Его успокоил мэр:
– Все в порядке, не волнуйтесь. Это не обидно. Это в вашу пользу, поверьте.
Но хмурая тень, налетевшая на физиономию Макгиннела, не ушла. Его явно задели слова, сказанные Анной об отце.
– Я не знаю, что между вами произошло, сеньора. Отец не рассказывал, хоть я и просил. Но все же, если это возможно, я вас прошу, воздержитесь от…
– Невозможно. Не проси, – оборвала его старуха. – Я тоже не собираюсь ни тебе, ни другим ничего рассказывать. Ты вроде воспитанный и уважающий других парень. Я слышу. Это хорошо. Но твой отец… Он умер для меня много лет назад. Сдох! И надо сказать, это было одним из самых радостных событий в моей жизни. А она меня побаловала – я, в конце концов, нашла клад, не забывай!
Комиссар еле успело спрятать улыбку – чувство юмора Анны Моредо было непредсказуемым, как камнепад.
– Так пусть он остается там, – закончила Анна, – куда попадают, умирая, все безразличные мне люди. Эстебан?
