мотнул головой в сторону Ермилова:
– Так мне это… Указано учиться погружениям.
Александр Сергеевич засопел и повернулся к Ермилову:
– Николаич, ты честно скажи – ты всех нас угробить хочешь?
Юрий Николаевич даже не посчитал нужным ответить на это хоть что-нибудь.
Денис кашлянул и решил заполнить нехорошую паузу напоминанием о себе:
– А чего звали-то, Александр Сергеевич?
Юнгеров наконец-то перестал сверлить взглядом Ермилова:
– Денис, ты хочешь, чтоб я умер на год раньше?
У Волкова вытянулось лицо:
– Не понял. Что за ерунда?
– Ты не ответил! – встрял неожиданно Ермилов. Встрял и тут же снова уткнулся в свои конфеты, делая вид, что опять не замечает взгляда Юнгерова.
Александр Сергеевич ткнул пальцем в Ермилова и пояснил:
– Денис. Либо ты конкретно, как человек исполнительный и безотказный, будешь отвечать за грильяж вот в этой, блядь, вазе, либо он скушает весь мой мозг. Я понятно изложил?
До Волкова дошло. Он засмеялся и ответил по-военному:
– Есть отвечать за грильяж. Разрешите идти?
– Идите! – со стоном выдохнул Александр Сергеевич.
Денис ушел, посмеявшись, и несколько секунд тишина в охотничьем домике нарушалась лишь бухтением Ермилова, продолжавшего сортировать конфеты.
– Николаич, – позвал его Юнгеров. – Ну что ты как старый дед-пердед?
Юрий Николаевич забубнил себе что-то под нос еще громче.
Александр Сергеевич поднял глаза на Штукина:
– Ну, Валера… Что у тебя за вопрос? Только скажи сначала: ты-то хоть жизнью доволен?
Штукин весь подобрался на своем стуле, вроде как сел «по стойке смирно», решив, что вопрос о довольстве жизнью был риторическим, попытался сразу перейти к делу:
– У меня есть одно предложение…
– Ты не ответил! – не дал ему договорить Ермилов.
Тут уж взорвался Юнгеров:
– А можно мне-то поговорить? А?!
Александр Сергеевич был уже доведен до такого состояния, что едва не срывался на визг. Ермилов остро глянул на Юнгерова, встал и сгреб горсть конфет:
– Это «Белочка»? Это все что угодно, а не «Белочка». И развал, между прочим, начинается именно с таких вот мелочей. Казалось бы – внешне безобидных.
Александр Сергеевич закрыл глаза и тихо завыл. Юрий Николаевич вскинул подбородок и, чеканя шаг, вышел – немного театрально, словно царский офицер, уходящий на расстрел.
После его ухода Юнгеров еще несколько секунд не открывал глаза. Когда он наконец-то решил оглядеться, то обнаружил, что рядом – никого, кроме улыбающегося Штукина.
– Чего это он? – прервал паузу Валерка.
– Я так ко всему этому привык, что если он изменится, то мне будет чего-то не хватать, – усмехнувшись,
