из рейса через границу, Анджей застал в отеле венгерских полицейских, которые пришли арестовать его. Хотя венгры сочувствовали полякам и старались не замечать их деятельности, они обязаны были задержать человека, освобождающего офицеров из лагерей для интернированных. На допросе Анджей продемонстрировал свою деревянную ногу, положив ее на стол. Его отпустили, но деревянное алиби постепенно становилось малоубедительным; становилось ясно, что команде нужен более безопасный адрес. Ором Утца – улица Радости – отлично подходила. Днем тихая, ночью она служила центром квартала красных фонарей Будапешта, и ночные перемещения, появление и исчезновение покрытой грязью машины не привлекало внимания. Отсюда Анджей организовал транзит сотен интернированных из лагерей, беженцев и уцелевших военных.
В тот день, когда Кристина пригласила его на ужин, Анджей должен был незаметно перевезти группу через границу. Его друг по телефону передал ей извинения кузена, и когда Анджей вернулся на следующий день, усталый и замерзший, она сама позвонила ему. Они договорились встретиться у Дуная, возле изящного Ланц-Хид, или Цепного моста [41]. Было ветрено и холодно, Кристина куталась в свое полупальто с капюшоном, защищавшим волосы от снега. В серебристо-синем вечернем сумраке Анджей смотрел, как она идет по мощеной набережной вдоль реки, «как она ходила в хорошем настроении… словно пританцовывая, полная грации» [42]. Когда Кристина забралась в его машину, ни один из них еще не знал, что это начало долгих отношений, однако Анджей почувствовал «яркую искру», пролетевшую между ними [43].
Тем вечером они ужинали в кафе «Ханльи», романтическом прибежище художников и писателей, расположенном в центре парка на берегу Дуная, неподалеку от квартиры Кристины[34]. Было слишком холодно есть под деревьями, и они сидели у окна, занавешенного тяжелыми шторами; Анджей пил местное вино и рассуждал о войне, политике и предательстве британцев. Кристина пила воду и слушала. Анджей был словно воплощение самого духа польского Сопротивления, каким она его себе представляла: отважный, дерзкий, но плохо информированный. Города и деревни по всей Польше были заклеены нацистскими плакатами с изображением матери с мертвым ребенком на руках на фоне горящего города. Ниже было написано: «Англия, это твоя работа!» Кристина объясняла, что такая пропаганда – первый шаг к согласию с оккупацией. Затем она нарушила все правила и рассказала Анджею о своей миссии. Он пришел в ужас, но это произвело на него сильное впечатление[35].
После ужина Кристина и Анджей отправились в ее крошечную квартирку и расстались лишь на следующее утро. «Все было волшебно, прекрасно и забавно», – вспоминал Анджей [44]. Желтый ситец в цветочек на окнах, кофе, который приготовила Кристина и который они оставили остывать, удивительная прямота, которую он нашел обезоруживающей, даже диван, не слишком большой для двоих. Учитывая характер их работы, они договорились все держать в тайне, так что когда пришла горничная с завтраком на подносе,
Анджей
Кафе «Ханльи» принадлежало и находилось в управлении отца известного венгерского кулинарного критика Эгона Ронаи.
В Варшаве через месяц после вторжения двух женщин застрелили лишь за то, что они сорвали антибританский плакат, но террор был направлен на то, чтобы воспрепятствовать любым формам сопротивления в городе. См.: Terry Charman, Hugh Dalton, Poland and SOE, 1940-42’, in Mark Seaman (ed.), Special Operations Executive: A New Instrument of War (2006),
p. 66.
