когда Кристине исполнилось три года, Ежи купил другое поместье – Тшебница на лодзинских плоскогорьях, у истоков Вислы. Стефания упоминалась в документах как совладелица нового дома, так как двести тысяч рублей на покупку строения у знаменитого польского оперного певца были заимствованы из состояния Гольдфедеров. Дом в Тшебнице был выстроен в традиционном стиле из глазированного кирпича; он был длинным и низким, с колонным портиком, рядом с которым собаки хозяев приветствовали гостей, «их энергичные лапы оставляли следы песка на одежде» [10].
Строгие семейные комнаты с полированными паркетными полами, лепными потолками и французскими окнами обогревались огромной дровяной печью, отделанной расписным кафелем. Семейные портреты в золоченых рамах, некоторые из которых были украшены геральдическими коронами, украшали стены. Все было изысканным, но Кристина редко вглядывалась в глаза предков или сидела на стульях в стиле бидермайер, она рано научилась не рисковать даже ставить вазу с цветами на столик из Желязовой Воли, инкрустированный розовым деревом, над которым, согласно семейному преданию, ее прапрадед держал младенца Шопена во время приготовлений к крещению. Комнаты были залиты солнцем, свет казался зеленоватым, проходя сквозь кроны кленов, росших прямо перед окнами, а зимой пространство заполняли «лишенные тени отражения снега на лужайке»; это было святилище Стефании, которое не привлекало ее энергичную дочь [11]. Гораздо интереснее казались помещения для гостей, учителей, многочисленные кухни и кладовые, необходимые для поддержания жизни в поместье.
Дом окружали обширные сады, аккуратные лужайки, огражденные розами, цветущими вишнями, кленами и древними дубами, такими большими, что четверо мужчин не могли обхватить их стволы. Дальше начинались луга, а за ними выгулы, леса и фермерские поля с различными строениями, и все это принадлежало поместью. На самом деле поместье было столь велико, что включало даже три небольших деревни: Тшебница, Елица и двумя километрами дальше Бечковице – шпиль ее приходской церкви, возвышавшийся над плоским горизонтом, был виден от порога дома.
На протяжении нескольких лет Ежи играл роль землевладельца, собирал большие компании, устраивал охоты, ужины, приемы, приглашал двух братьев и сестру, дальних и богатых кузенов Скарбеков из Львова, а также друзей из общества. Он демонстрировал всем Кристину, сначала гордо поднимал темноволосую малышку к потолку или ставил ее на стол и просил спеть гостям. Позднее он с удовольствием наблюдал, как приезжие давились грубыми словами, внезапно обнаруживая присутствие юной особы, охотно кокетничавшей с гостями, а она следила за всеми исподтишка миндалевидными глазами. Они только «зубами скрипели», шутила позже Кристина [12].
Несмотря на все эти развлечения, Ежи вскоре стал тяготиться сельским уединением, а также и женой, занимавшей неоднозначное положение в обществе. Даже любовь к пылкой дочери Кристине не могла удержать его дома надолго,
