style="font-size:15px;"> Сегодня Зубарев впервые позвонил Наде домой. Он балагурил, подбадривая самого себя, и после пустой вводной болтовни пригласил в гости. Надя догадывалась о симпатии, которую питает к ней её патрон, и Зубарев не раз подкреплял её догадку взглядом, словом, подарком. Когда, выходя из кабинета в приёмную, он клал руку на Надино плечо, она чувствовала, что это не мимолётный жест – он отмечает её как женщину.
Дверь отворил Алёша, за ним в коридоре вырастал хозяин. Зубарев был в костюме, из-под распахнувшегося пиджака широко выклинивался малиновый галстук.
– Ждём, ждём! Пропускай, Алексей! – Хозяин принял плащ с Надиных плеч, заметил её сырые туфли и скомандовал сыну: – Тапки! – После, стараясь не оставлять щели, куда могла бы влезть и закрепиться пауза, нашлепал замазки: – Как мой дарёный Гамаюн? Жив-здоров? Начал вещать, как положено вещей птице?
– Начал, – сказала Надя. – Теперь выбалтывает мои секреты.
В столовой стоял накрытый к обеду стол; в центре его искрила фольгой бутылка шампанского. Зубарев отправил сына в соседнюю комнату готовить уроки, бымснул пробкой и наполнил фужеры вином.
– Надя, – сказал он с нарочитой бодростью в голосе, – желаю изложить тебе факты моей судьбы. У меня такое дело, что лучше начать с биографии. – Некоторое время он утюжил ладонью складку на скатерти, потом заспешил: – В общем, три года как бобыль, живём вдвоём с Алёшкой… А бобыль, он в своем доме – будто в чужом, места вещам не знает – не хозяин. Работы – сама понимаешь, на дом рук не хватает, и сын без присмотра растет шалопаем…
– Евгений Петрович… – втиснулась Надя в его тесную речь, но Зубарев остановил её жестом.
– Хочется, – сказал он, – чтобы сегодня всё было запросто, без чинов. Сегодня я – Женя.
– Хорошо, – согласилась Надя. – Женя, вы клевещете – с хозяйством всё ладно. Обед замечательный! – Грудь её под платьем мягко плескалась. – Но если я правильно поняла, вы приглашаете меня экономкой?
– Идиот! – Зубарев хлопнул себя по лбу. – Мне было трудно начать со слов о чувствах… Надя, я буду счастлив, если ты согласишься выйти за меня замуж, – выпалил он и поднял фужер. – Я не жду ответа теперь же…
– Это понятно, – сказала Надя, подвинув к хозяину свой опустевший бокал. – Но если без чинов, то могу ответить сейчас. Только… Сначала ещё выпьем. – Она осушила следующий фужер, не отрывая его от губ, и – пустой – вернула на стол. Потом откинулась на спинку стула, рассеянно провела рукой по волосам – сделала всё, чтобы казаться захмелевшей. Зубарев ждал. Надя подлила себе ещё вина и, театрально вспорхнув бровями, удивилась: – Я работаю у вас второй год. Почему вы не пытались сделать меня своей любовницей?
Зубарев поставил недопитый фужер на стол и принялся поправлять на горле свежий узел галстука.
– Стало быть… – начал он, но замялся, мучительно сморщил лоб и наконец выдавил из себя рыхлую голосовую колбаску: – Я не был уверен, что это тебя не оскорбит.
– Вы считаете, женщину можно оскорбить любовью?
– Вот
