научилась хорошо чувствовать эмоции людей. Вот, например, присутствуя при разговоре двух, казалось бы, противников, она слышала, как чуть дрожали их голоса, выдавая волнение и стремление сдержать истинные чувства. Оба пытались выглядеть спокойнее, чем были на самом деле. Омарейл могла ошибаться, но ей показалось, что Май и Шторм не просто недолюбливали друг друга – их отношения были куда сложнее.
– Ладно, без разницы, – небрежно махнула рукой Шторм, а затем снова повернулась к Маю: – хочешь – приходи на спектакли, хоть посмотришь, как это выглядит, когда у людей есть талант.
Она уже развернулась, чтобы уйти, хлестнув волосами тарелку Омарейл, но Май вдогонку ей бросил:
– Нет, спасибо, меня и сегодня чуть не вытошнило от ваших…
– Май, – прервала его Омарейл, и Шторм отправилась к своему столику, сделав вид, что не услышала последней эскапады. – Май, это уже лишнее. Если хочешь победить в словесной баталии, всегда держи лицо. Даже если противник пытается окунуть тебя в грязь, оставайся выше этого. Только так можно победить.
Май несколько мгновений внимательно смотрел на Омарейл, а потом скривился:
– Чушь собачья. Побеждает тот, за кем осталось последнее слово. А это может быть только тот, кого не призывают заткнуться посреди предложения.
Омарейл усмехнулась и решила не продолжать разговор на эту тему. Вдруг, опомнившись, она взглянула на часы.
– Луна и солнце! Мне нужно срочно идти.
Она выскочила из-за стола и замерла в нерешительности. Затем, порывисто обняв Мая, бросилась прочь.
– Так и не скажешь, как тебя зовут? – крикнул ей вслед чуть растерянный Май.
Она оглянулась через плечо, загадочно улыбнулась и выбежала из таверны.
Глава 3. Утесы Минли
Омарейл стала видеть совсем другие сны. Она и вообразить не могла, как ее жизнь изменится после побега из Орделиона. Думая только о гражданской войне и пророчестве, она совершенно не приняла во внимание свою человеческую природу. Однажды вкусив свободы, невозможно было и дальше оставаться в клетке.
Двадцать два года Омарейл могла лишь догадываться, чего лишена. Теперь она знала, и это знание не давало ей покоя.
Целый месяц она запрещала себе думать о жизни за пределами замка. Она сосредоточилась на учебе, много времени проводила в беседах с Севастьяной, читала книгу за книгой. Всё, только бы не думать о манящих, залитых солнцем улицах Астрара.
А ведь они были так невыносимо близко. Омарейл знала, как без труда покинуть замок, и как вернуться в него незамеченной. Никто бы ничего не узнал…
На тридцать третий день Омарейл позволила себе мысль о повторной прогулке.
– Каково это – быть обычным человеком? – спросила она однажды у Бериота, который, единственный из ее постоянного окружения, вел жизнь простого, хоть и знатного, гражданина.
– Довольно обычно, – отозвался Бериот.
– Ничего, что я назвала вас обычным? –
