Тишина. Полная. Что, понятное дело, показалось мне немного странным и заставило не расслабляться. Впрочем, куда уж больше было напрягаться-то?
Я опустила взгляд на свои прижатые к подбородку колени: сквозь прорези брюк на них на левой виднелся и начинал саднить «симпатичный», крупный кровоподтек, правое было сбито в кровь; сами же черные джинсы были испачканы в чем-то вроде глины. Пальто было грязное, расстегнуто, две верхние пуговицы болтались на нитках, а нижние вообще оторваны. Его полы чуть ли не полоскались в ближайшей луже, а правый рукав был практически оторван. Один из ботинок на толстой подошве, с налипшими на нее комьями глины, умудрился эту самую подошву почти потерять – наполовину отклеенная, она, что называется, «просила есть», давая возможность проветрить мокрые, порванные на пальцах колготки в сеточку (черные и когда-то симпатичные). Черная же вязаная шапка, со зверским желтого цвета смайлом, сползла на одно ухо так, что выбившиеся из-под нее мои черные «бараньи» кудряшки мокрыми сосульками падали на лицо, закрывая его правую часть, что, впрочем, было и неплохо – они вполне себе прикрывали и фингал под глазом. На руках не спеша застывала грязь. А любимые готишные перчатки были где-то потеряны. Некогда длинные и ухоженные ногти на руках были сломаны, и судя по ощущениям, под ними тоже были энные запасы глины с песком, хоть горшки лепи, что называется.
Внимательно оглядев себя, я скептически хмыкнула: «Мдя, ногти стричь, руки в ванночку с маслом и ромашкой, брюки на выброс, ботинки в помойку, пальто, скорее всего, туда же. Голову ладно, голову, пожалуй, помою. Ибо сей предмет моей личности выбрасывать жалко, все ж я не Змей Горыныч, и потому голова у меня только одна, хотя и дурная, но эксклюзивная. А вот синяк, синяк под глазом придется маскировать тоном и темными очками. А то ж неудобно как-то с фингалом в люди выходить. Комплекс с моей стороны, наверное? Точно, он самый и есть, видимо, цивилизация виновата: была б я в первобытном обществе, наверняка б фонарь под глазом считался самым что ни на есть обычным делом. А так теперь на тональник вот надобно тратиться. Ну да ладно,-главное, что на плечах осталось то, на что этот самый тональник можно будет наносить».
Тяжело вздохнув, я огляделась: освещение практически обошло эту помойку стороной, так что сидеть мне приходилось почти в полной темноте. Нет, ну что-то в виде света, конечно, проникало в этот закуток, например, из стоящего чуть вдали многоэтажного дома. Так же немного света падало и со стороны аллеи, проходящей метрах в десяти от моего убежища. Точнее говоря, свет с аллеи падал на ту лужу, за которой я расселась, и уже, отражаясь от нее, давал некую толику освещения на мой квадрат.
На улице промозглым маревом висел холодный туман пополам с мелким моросящим дождем, отчего свет фонарей казался размытым. Небо было черным, без всякого проблеска звезд или луны. Я почувствовала, как сырость начала медленно, но неуклонно подбираться ко мне: исподволь проникая за воротник, тягуче вползая в рукава, явно намереваясь обосноваться на моем
