Сурового Дома чурались. Разведчики уверяли, что там водятся демоны и кровожадные привидения.
– Мне бы тоже не хотелось там поселиться, – сказал Джон, – но Мать Кротиха говорила, что на месте, которые все почитали проклятым, вольный народ ждет спасение.
– Спасение могут даровать только Семеро, – чопорно заявил септон. – Эта ведьма их всех обрекла на смерть.
– И спасла, может быть, Стену, – заметил Мурш. – Это и есть тот враг, о котором мы говорим. Пусть себе молятся на пожарище, и если их боги пошлют корабли, чтобы переправить свой народ в лучший мир, я только порадуюсь. В этом мире мне их кормить нечем.
Джон согнул и разогнул пальцы правой руки.
– Галеи Коттера Пайка иногда ходят мимо Сурового Дома. Он говорит, что там нет никакого укрытия, кроме пещер – кричащих пещер, как их называют. Все, кто пошел за Матерью Кротихой, обречены на гибель от голода и холода. Сотни и тысячи.
– Сотни врагов. Тысячи одичалых.
«Тысячи человек, – мысленно возразил Джон. – Мужчины, женщины, дети». Подавив гнев, он холодно произнес:
– Вы слепы или просто не желаете ничего видеть? Что, по-вашему, будет, когда все эти так называемые враги умрут?
– Умрут, умрут, – пробубнил ворон над дверью.
– Позвольте мне просветить вас на этот счет. Мертвые, сот ни и тысячи, поднимутся вновь и пойдут на нас. Сотни и тысячи упырей, синеглазых и черноруких. – Джон встал, продолжая работать пальцами. – Я вас более не задерживаю.
Септона прошиб пот, Ярвик одеревенел.
– Благодарим, что уделили нам время, милорд, – сказал бледный Боуэн Мурш, и все трое вышли.
Тирион
Нрав у свинки был мягче, чем у многих лошадей, на которых он ездил. Она только взвизгнула тихонько, когда Тирион взобрался ей на спину, и стояла смирно, пока он вооружался копьем и брал щит – а как только он взял поводья, сразу тронула с места. Звали ее Милкой и ходить под седлом приучали с поросячьего возраста.
Клацая расписными деревянными доспехами, Тирион поскакал по палубе. Подмышки у него взмокли, на лицо из-под слишком большого шлема стекла струйка пота. Ни дать ни взять Джейме, выезжающий на турнир в сверкающих золотом латах.
Иллюзия рассеялась, когда вокруг начали реготать. Он не турнирный боец, просто карлик с палкой верхом на свинье, увеселяющий пропитавшихся ромом матросов. Отец в преисподней бесится, Джоффри хихикает. Тирион видел их не менее ясно, чем команду «Селасори кхоруна».
А вот и противник – Пенни на серой собаке, полосатое копье колеблется в такт скачке. У нее щит и доспехи красные – краска кое-где облупилась, – у Тириона синие. Верней, не у него, а у Грошика. Тирион ни при чем.
Он пришпорил пятками Милку под крики и свист моряков. Непонятно, подбадривают они его или насмехаются, – и зачем только он поддался на уговоры Пенни?
Ясно зачем. Вот уже двадцать дней корабль болтается на Горестном Пути среди полного штиля.
