сидя между двумя своими рыцарями, уминал овсянку ложка за ложкой – она ему, похоже, не так по вкусу, как свадебные пироги со свининой. Однорукий Харвуд Стаут тихо беседовал с Амбером Смерть Шлюхам, похожим на труп.
Теон встал в очередь за овсянкой, разливаемой деревянными черпаками из медных котлов. Лорды и рыцари могли сдобрить кашу молоком, медом и капелькой масла; ему ничего такого не предлагали. Принцем Винтерфелла он пробыл недолго. Сыграл свою роль в комедии, отвел мнимую Арью к священному дереву – теперь он Русе Болтону больше не нужен.
– В первую мою зиму снегу выше головы навалило, – сказал человек Хорнвуда перед ним.
– Ты тогда был не выше трех футов, – заметил всадник из Родников.
Прошлой бессонной ночью Теон размышлял о побеге. Дождаться, когда Рамси с отцом будут чем-то заняты, и улизнуть… только как? Все ворота заперты и находятся под охраной: никто не выйдет из замка и не войдет в него без разрешения лорда Болтона. Тайные лазейки, даже если бы он знал о таких, тоже опасны: Теон не забыл о Кире с ее ключами. Да и куда ему бежать? Отец умер, дядям он ни к чему, Пайк для него потерян. Единственное место, которое он мог бы назвать своим домом, – это развалины Винтерфелла.
Сломленный человек в разрушенном замке. Куда как уместно.
Он еще стоял в очереди, когда Рамси со своими ребятами ввалился в чертог и потребовал музыки. Абель протер глаза, взял лютню и запел «Дорнийскую жену»; одна из его женщин отбивала на барабане такт. Он изменил слова и вместо «дорнийки» пел «северянка».
«Как бы его за это языка не лишили, – подумал Теон, подставляя под черпак миску. – Он простой певец: если лорд Рамси сдерет ему кожу с обеих рук, никто и слова не скажет». Но лорд Русе улыбнулся, Рамси расхохотался, и все прочие последовали их примеру. Желтый Дик так ржал, что вино из носу текло.
Леди Арьи не было с мужем: она не выходила из своих комнат с самой свадебной ночи. Алин-Кисляй говорил, будто Рамси держит ее голую на цепи у прикроватного столбика, но Теон знал, что это вранье. Цепей на ней нет, во всяком случае видимых, только к двери стража приставлена. А раздевается она, лишь когда моется.
Делает она это часто, чуть ли не каждую ночь – лорд Рамси требует чистоты.
«У бедняжки нет служанок, кроме тебя, Вонючка, – смеется он. – Может, в платье тебя одеть? Я подумаю, а пока поработай-ка банщицей: не хочу, чтоб от нее воняло, как от тебя». Когда Рамси приходит охота лечь в постель со своей женой, Теон, призвав на помощь служанок леди Уолды и леди Дастин, таскает с кухни горячую воду. Леди Арья с ними не разговаривает, но синяки ее всем видны. Что ж, сама виновата: мужа убла жать надо. «Будьте Арьей, – сказал как-то Теон, помогая ей сесть в ванну, – и лорд Рамси не тронет вас. Он наказывает нас, лишь когда мы… забываемся. Мне он никогда не причинял боли без веской причины».
«Теон», – со слезами прошептала она. «Вонючка, – поправил он, тряхнув ее за руку. – Здесь я Вонючка. Запомните это, Арья». Но она ведь не настоящая Старк – она дочка стюарда, Джейни. Напрасно она ждет от него спасения.
