говорю я.
В отражении покачивается белесый шлюпочный борт.
– Он хороший товарищ.
– Прекрасный.
Шлюпка с тихим плеском разрезает гладь Новой гавани. Весла взлетают и опускаются. Норд-ост гонит мелкую рябь. Матросы дружно вдыхают сырой пар, нагибаются, с усилием тянут весла на себя, снова выдыхают… Раз, и-раз. Холодает. Фонарь на носу закутан в белесый подрагивающий свет. Я провожу ладонью по влажному дереву. Мне не хочется сейчас разговаривать, хотя Веселовский – приятный собеседник, а Краузе…
Просто не хочу.
Почему-то мне кажется, что этот полет над волнами – последний в моей жизни. Что бы ни случилось дальше, на «Игефельд» я больше не вернусь.
А Краузе мне действительно жаль. Великолепный человек, но что-то в нем сломалось.
Словно в отлаженном часовом механизме – падение, удар, ни царапины, а внутри какая-то пружина соскочила и – все. Часы больше не идут.
Наверное, я скоро умру?
Может быть, даже завтра.
Утро. Низкие серые облака тянутся над океаном.
Упрямый ветер пытается завернуть полы моей шинели. Гонит мелкие белые барашки и разбивает о берег. Зябко. Термометр утром показывал два градуса ниже нуля, барометр обещал, что будет дождь. Не знаю, о чем эти двое договорятся. Может быть, вызовут друг друга на дуэль?
Пар дыхания. Что-то я никак не могу согреться.
– Господа, – начинает распорядитель официальным тоном, – вам известны условия, вы их подписали и одобрили. Я напоминаю, что честь обязывает вас не делать никаких движений до моей команды «начинайте». Точно так же вы должны немедленно опустить пистолеты по команде «стой»…
Помедлив, он добавляет – уже от себя:
– Ну, с богом.
– Удачи, Козмо, – говорит Тушинский и улыбается. Это красивая улыбка. Мне хочется раскрошить ее рукояткой револьвера.
Я делаю шаг назад.
Внутри меня – холод. За все мои обиды должен заплатить Тушинский. Впрочем, почему бы и нет? Он действительно меня ударил, а при оскорблении действием кодекс допускает только один вариант…
Никаких извинений. Никаких рукопожатий. Давайте просто достанем оружие и убьем друг друга.
Смыть кровью – обиду, боль, ревность… зависть, в конце концов. Как его можно любить? Ну как?!
У меня в запасе три выстрела.
…Иногда полезно узнать, насколько ты можешь быть мерзок.
Рядом со мной стоит Ян По, мой вчерашний знакомец. Дальний родственник Эдгара Алана? И крикнул ворон: Невермор.
– Ч-что вы! Ч-что вы! – повторяет Ян как заведенный. Будет забавно, если мне достался единственный в Кетополисе секундант-истерик.
Старик-доктор, которого зачем-то притащили, смотрит на меня бессмысленным козьим взглядом. Пьян до изумления. Счастливчик.
– Вы готовы, господин лейтенант?
– Тридцать
