не пройти мимо мыса, оказавшись слишком далеко к югу, и не очутиться в лежащем за ним Индийском океане, ему необходимо было держаться вдоль дикого африканского побережья. А здесь крылась еще одна опасность: судно могло налететь на сушу в ночной тьме или в густом тумане, который частенько поднимался вокруг мыса. Многие большие корабли нашли могилу в водах у этих опасных берегов. Помня обо всем этом, Хэл лишь радовался тому, что, когда придет время, он сможет воспользоваться острым зрением Тома и Дориана.
Думая о двоих своих сыновьях, Хэл был очень доволен и тем, как они продвигались в изучении арабского языка. Гай бросил эти уроки под тем предлогом, что в Бомбее вряд ли многие говорят по-арабски, но Том и Дориан каждый день по часу сидели с Элом Уилсоном на баке и болтали на этом языке, как длиннохвостые попугаи.
Когда Хэл проверял их, он видел, что они вполне могут поддерживать разговор с ним.
Знание арабского, которое совершенствовалось у них с каждым днем, могло оказаться очень полезным в Краю Лихорадок. Говорить на языке врага – отличная стратегия, думал Хэл.
С тех пор как они ушли от Ушанта, они не видели никаких кораблей, кроме «Йоркширца», но этот океан отнюдь не являлся пустыней: здесь можно было увидеть много странного и прекрасного. Это интриговало и восхищало Тома и Дориана, когда они плечом к плечу сидели на корточках в гнезде на мачте, высоко над палубой.
Однажды из бесконечных водных далей явились альбатросы. Кружа над кораблем на огромных крыльях, взмывая и опускаясь в потоках воздуха, скользя и планируя, они иногда оказывались так близко к белым барашкам волн, что и сами выглядели клочьями пены; они держались рядом с кораблем несколько дней.
Мальчики никогда прежде не видели птиц таких размеров. Иногда какой-то из альбатросов пролетал совсем рядом с похожим на бочку гнездом, в котором съежились братья; птицы как будто пользовались воздушным потоком, несшим «Серафим», и даже не махали крыльями, а просто плыли в воздухе, и лишь черные кончики перьев слегка трепетали. Дориан восторгался этими существами, чьи крылья в размахе превосходили его руки в три или четыре раза.
Матросы называли этих птиц «глупыми чайками» из-за того, что альбатросы вели себя слишком доверчиво, когда садились на землю.
Дориан выпрашивал у корабельного кока остатки еды и бросал их кружащим птицам.
Альбатросы быстро запомнили его и стали ему доверять, прилетали на свист и крик Дориана. Они плыли в воздухе рядом с ним – так близко, что до них почти можно было дотянуться. Казалось, они совершенно неподвижно зависали в воздухе, изящно ловя угощение.
На третий день, пока Том держал младшего брата за пояс, чтобы тот не свалился вниз, Дориан вытянулся из гнезда насколько мог далеко, держа в руке кусок солонины. Одна из глупых чаек окинула его умным взглядом древнего существа, спикировала на раскинутых крыльях – и схватила угощение прямо из руки, деликатно сжав кусок пугающим изогнутым клювом, который легко
