холмам с вкраплениями рек, сияющих неоново-синим светом, тянулась к самому горизонту некая сеть, а строили ее миллионы странных механических тварей…
Наконец он открыл глаза.
– Проект «Бладшот», журнал учета процедур… трансфузия завершена.
Голос был женским, звучал ровно, абсолютно бесстрастно.
«Бладшот: слово, обычно используемое для описания глаз, воспаленных либо покрасневших, чаще всего – вследствие утомления».
А это еще откуда взялось?
«Трансфузия: процедура переливания крови, одной из ее составляющих, или иной жидкости в кровеносную систему человека или животного».
Казалось, рядом, а то и внутри, в голове, имеется некто или нечто, помогающее думать. Что ж, если так, у него есть вопрос.
«Кто я такой?»
Тишина.
Спиной он чувствовал холодный металл. Стол для аутопсии…
«Аутопсия: посмертное исследование с целью…»
«Хватит!»
Внутренний голос умолк.
Посмертное… Выходит, он мертв? Но, если так, отчего сохраняет способность мыслить и чувствовать? При том, что не помнит, кто он такой, и не может даже пошевелиться?
– Даю биоэлектрический разряд.
А вот это уже настораживало.
«Биоэлектрический: тем или иным образом связанный с феноменом электрического заряда в тканях…»
Не дослушав, он снова велел неведомому помощнику заткнуться.
– Семьдесят пять процентов, – сообщил все тот же бесстрастный женский голос.
Он попытался поднять руку, но сделать этого не сумел. Все тело казалось противоестественно холодным.
«Так это тело мертво, а я в нем, как в ловушке!» – с ужасом осознал он.
– Полный цикл.
Все тело содрогнулось под ударом электротока. Мускулы свело судорогой, спина изогнулась дугой, отрываясь от стола, ноздри защекотал запах озона, и он вновь обмяк, глухо шлепнувшись на холодный металл. Треск в голове превратился в сигналы, опознанные мозгом как боль. Появившаяся и тут же угасшая. Все вокруг озарилось неярким алым светом. В воздухе клубился морозный туман.
В клубах тумана от его тела отделился, поднялся кверху, точно жало насекомого, манипулятор, «рука» какого-то мудреного хирургического аппарата. Сквозь тот же химический туман он сумел разглядеть собственное отражение в зеркальных панелях потолка. Мужчина, могучего телосложения, лет тридцати – тридцати пяти, мертвенно-бледная кожа утыкана электродами, куда от них тянутся провода – не разглядеть. Неяркий алый свет, озаривший комнату, исходил от идеально круглого шрама в центре груди. В человеческой физиологии (ну да, в человеческой, а кем ему еще быть?) он малость разбирался и понимал: это уже ненормально. Светящихся шрамов в его груди быть не должно.
С этими мыслями он сел и, словно впервые в жизни, сделал глубокий вдох. Интересно, откуда ему известно об изменениях в химизме собственной крови, вызванных притоком адреналина? Сжав в кулаке
