толпе народа на Бродвеегде все по-броуновски стремятся
себя я чувствую добрее
и полон ощущенья братства
и это чувство идеально
поскольку никому не нужен
ни я ни ближний и ни дальний
кого бы взгляд не обнаружил
ты нужен только попрошайкам
при всей гуманности вселенной
опущенных не замечай ты
что невеликая проблема
«Я не боец – я лишь рука бойца…»
Я не боец – я лишь рука бойца,
которая врагов колоть устала.
Пронзил очередного подлеца —
он ищет новых, и ему всё мало.
Вот злых людей как будто не бывало.
Теперь в тетрадь от первого лица —
поведать, как добро торжествовало…
Я не писец, я лишь рука писца.
Икона
по уступам и складкам лица
до зеркала поднимаясь души
где пылает огонь Отца
в память всё запиши
этот лик сквозь себя пропусти
наложеньем один в один
проникающим до кости
до резервных глубин
чтобы святость взять на себя
и по дороге источать её в мир
всех с удвоенной силой любя
кто потерян кто сир
«Ближний ближнему волк…»
Ближний ближнему волк.
Сохрани меня, Волче,
чтоб мой голос не смолк
в человеческой толще,
в допотопном лесу,
где скрываюсь, затравлен,
где хватает косу,
плюнув на руки, Дарвин,
где в верблюжье ушко
забирает дорога
и ещё далеко
до грядущего Бога.
Рай
смерть как прыжок из времени в вечность
в вечнозелёность загробья
все понимают на общем наречье
на замершем полусловье
на горизонте нет и в помине
ни сатаны и ни ада
купол лишь твёрдый индигово-синий
далее взгляду не надо
все на своих местах неподвижны
времени нет подняться
с веток не падают спелые вишни
в рот положить – святотатство
и наблюдателем трансцендентный
этой страны хозяин
увит бесконечною белою лентой
на троне своём несменяем
«От тяготенья тела оторвавшись…»
от тяготенья тела оторвавшись
летит освобождённая душа
итогом жизни прожитой вчерашней
предстать перед журящими спеша
энергии элементарный сгусток
отдельный квант безмассовой волны
летит вперёд дорогою напутствий
оставленной навеки стороны
чтоб углубиться в новые пределы
где видят сквозь и слушают без слов
перед вниманьем грозным оробело
посланником былых земных трудов
