подбодрил его Баг.
– Ну… Драгоценный преждерожденный Лобо, всем известно про вашего знаменитого кота… Вот… Нельзя ли свидеться с ним и узнать о ваших приемах работы с таким помощником?
Баг усмехнулся. Приемы работы!
«Обязательно расскажу Ди, какой он знаменитый».
– Я посоветуюсь с хвостатым преждерожденным, – ответил ланчжун с улыбкой. – Думаю, что такую встречу можно будет устроить. Надеюсь, Судья выделит для этого немного времени.
Студенты хихикнули.
– А… когда?
– Не раньше, чем на следующей седмице, я полагаю.
– А на этой?
– На этой к сожалению никак не получится.
Завтра Баг со Стасей собирались отбыть в Мосыкэ.
Буквально на несколько дней.
Отдохнуть.
Только вот не забыть бы до отъезда задать корму воробьям да синицам.
Куайчэ Александрия – Тебриз,
5-й день двенадцатого месяца, вторница,
утро
В дверь негромко стукнули, и в купе появился служитель куайчэ[7] – пожилой, волосы совершенно седые, ветеран скоростных перевозок, – с подносом в руке: на подносе, подле двух стеклянных чашек исходил паром небольшой чайник, рядом с ним примостились вазочка с засахаренными фруктами и блюдце с сушками.
Коротко поклонившись, служитель сделал шаг к столику и принялся было располагать на нем принесенное, как взгляд его упал на черно-белый траурный Стасин халат, и рука, уже подхватившая сладости, дрогнула.
– Прошу меня простить, – склонил служитель в поклоне голову. – Пожалуйста, извините. – И неслышно вышел, унося вазочку прочь.
Баг ободряюще улыбнулся Стасе и взялся за чайник.
Куайчэ в направлении Мосыкэ[8], некогда – самой южной княжьей резиденции – отправлялись из Александрии каждые два часа; пролетая расстояние от столицы до Мосыкэ за сто сорок минут, они делали короткую остановку и разбегались дальше, к городам и весям, поселкам и поместьям, крупным промышленным центрам и речным портам – на юг, в глубь необъятных ордусских просторов.
Баг бывал в Мосыкэ нечасто. Жизнь его была подчинена императорской службе, и про отпуск ланчжун обычно вообще забывал. В дорогу его звал лишь долг, когда деятельно-розыскные мероприятия требовали личного присутствия честного человекоохранителя со всей настоятельностью; на прочее времени просто не оставалось – разве что в отчий день выбраться ненадолго за город, оставить на обочине дороги верный цзипучэ и побродить среди кустов или по кромке песка Суомского залива, думая о том, о сем, рассеянно следя за полетом чаек или бросая время от времени в волны мелкие камешки.
А то, что за последнее время Баг выбирался в Мосыкэ несколько раз подряд, было данью долгу перед пострадавшим младшим сослуживцем, есаулом Крюком[9]. Ибо, в отличие от соседа, сюцая Елюя, занимавшего апартаменты справа от жилища
Дословно – скорый, или скоростной, поезд 快車. Судя по всему, имеется в виду некий аналог (возможно, даже более совершенный) так называемых bullet-trains (поездов-пуль).
Как неоднократно подчеркивает то тут, то там Х. ван Зайчик, для потомственных мосыковичей и старожилов этого городка Мосыкэ по-прежнему оставалась, как и встарь, Москвою. Насколько могут судить переводчики, в многонациональной и многоязыкой Ордуси подобные коллизии были скорее правилом, нежели исключением. Наньцзин – Нанкин; Каолинин – Тверь, Тифлис – Тбилиси, Куйбуши – Самара, Далянь – Дальний, Алма-Ата – Алматы… Примеров не счесть.
Младший сослуживец Бага, непременный персонаж трех первых «Дел». Упоминаемые далее события описаны Х. ван Зайчиком непосредственно в «Деле о полку Игореве».
