Он въехал во двор и затормозил машину прямо перед баней, сразу определив по взгляду Анни, что все серьезно.
Ничего хорошего.
Каким беспомощным казался он сейчас, ее старший брат, который всегда и на все знал ответ, который всегда хотел и умел чинить сломанное.
– Он катался на финских санях, поскользнулся и его занесло.
Эско кивнул, стиснув зубы. Он всегда так делал, когда грустил или сердился, а так как это было его обычным состоянием, то чаще всего именно так он и выглядел.
– Где Пентти?
Анни кивнула на коровник и пожала плечами.
Эско выудил из кармана куртки сигарету и решительно зашагал туда.
Эско. С этими своими светлыми волосами, они малость отрасли в последнее время, и еще… он что, отпустил усы? Все такой же импозантный. Старше ее, но все равно. Такой большой и надежный – в общем, настоящий старший брат. Что ни попросишь, он все делал хорошо и правильно. И, несмотря на это, не был любим ни своей женой, ни матерью, разве что лишь отцом, если, конечно, нынешний Пентти был способен испытывать такое чувство, как любовь.
А если не любовь, так уважение.
Остальные братья и сестры насмехались над Эско. В нем не было того, что было почти у всех остальных, этакой чертовщинки, плутовства. Зато был прямой и ясный взгляд и прочно укоренившаяся привычка в любой ситуации делать все возможное для достижения цели. Демонам не было места в его душе. Порой кажется, что некоторые люди идут по жизни, оставаясь незамеченные злом. Они словно парят над землей, оберегаемые светом свыше, совершенно голые и беззащитные перед миром. Им чужда ненависть. Они грустят, возможно, даже сердятся, но в них нет и тени зла. Таким был Эско.
Должно быть, родная семья не понимала его из-за того самого, что они чувствовали, да только не могли выразить словами – отсутствия в нем злобы. Той самой злобы, которую они так явственно ощущали в самих себе, в своем роду, да что там, в своем генетическом коде.
Когда Эско вернулся из коровника, а вернулся он довольно быстро, его взгляд изменился и стал совсем другим, и стоило Анни увидеть его глаза, как у нее сразу же пропало всякое желание спрашивать, что он там увидел. Она просто отгородилась от этого, не желая знать, что там опять сказал или сделал ее отец. Пытаться понять Пентти было бесполезно. Их разлюбезный папаша, как всегда, маршировал по жизни под свой собственный барабанный бой, и все понятия, каким должен быть человек, в его случае выеденного яйца не стоили.
Быть людьми их научила Сири.
Чему научил их Пентти, было сложно сказать, может быть, наоборот, как перестать быть человеком?
В некоторых из ее братьев и сестер больше ощущалось влияние отца, чем матери.
Или, может быть, они унаследовали это от рождения?
А может, все дело просто в обстоятельствах – шутка ли, расти в доме, где столько ртов, чтобы кормить столько
