устала. Пылание огней… блеск и сверкание… веселье… как все это пусто, как бесплодно! Я хочу бежать от всего этого, ха-ха-ха-ха!
Мистер Шнелленхамер отступил за диван. В этом смехе чудилась неуравновешенность. Ему этот смех не понравился, и он продолжал свое продвижение спиной в сторону двери, но тут девушка, которая закрыла глаза и покачивалась, словно ее терзала какая-то внутренняя боль, заметно успокоилась.
– Небольшой этюд, который я сочинила, чтобы показать себя в драматической роли. Смотрите! Я буду выражать!
Она улыбнулась:
– Радость!
Она сомкнула губы:
– Огорчение.
Она пошевелила ушами:
– Ужас.
Она подняла брови:
– Ненависть.
Затем взяла с подноса внушительный конверт.
– Здесь, – сказала она, – несколько моих фотографий, если желаете посмотреть. На этой мое лицо в покое. Я называю ее «Мечтание». А это я в купальном костюме… на лошади… иду пешком… счастлива среди моих книг… собираюсь приласкать собаку. А вот фотография, о которой мои друзья отзывались с похвалой, – Клеопатра, египетская царица-воин, на балу газовиков Пасадены. Тут особенно хорошо видна черта моего лица, которую все считают наиболее впечатляющей: нос, вид сбоку.
Все время, пока она говорила, мистер Шнелленхамер тяжело дышал, застыв в неподвижности. На некоторое время открытие, что эта горничная, о которой он только что думал с такой благожелательностью, была попросту еще одной змеей подколодной, лишило его дара речи. Но теперь немота прошла.
– Вон! – сказал он.
– Прошу прощения? – сказала девушка.
– Вон сию же минуту. Вы уволены.
Наступило молчание. Вера Пребл сомкнула губы, пошевелила ушами и подняла брови. Было ясно, что она огорчена, поражена ужасом и охвачена разгорающейся ненавистью.
– Что, – наконец вопросила она страстно, – со всеми вами такое – с киномагнатами? У вас нет сердец? Нет сострадания? Никакого сочувствия? Или понимания? Неужели заветные мечты тех, кто рвется показать себя, ничего для вас не значат?
– Нет, – ответил мистер Шнелленхамер на все пять вопросов.
Вера Пребл засмеялась горьким смехом:
– Нет! Вот именно. Пять месяцев я осаждала заведующих отдела набора актеров. Они отказывались взять меня. Тогда я подумала, что, найдя способ проникнуть в ваши дома, я сумею преуспеть в том, в чем прежде терпела неудачу за неудачей. Мне удалось наняться горничной к мистеру Фишбейну из «Идеало-Фишбейн». На середине «Пыли» Редьярда Киплинга он зверски оборвал меня и приказал убираться вон. Я устроилась на такой же пост у мистера Зиззбаума («Зиззбаум-Целлулоид»). Начальные строки «Крушения Гесперуса» миссис Хеманс не успели сорваться с моих губ, как он уже был на третьем этаже и помогал мне уложить вещи в чемодан. А теперь и вы растоптали мои надежды. Это жестоко… жестоко… Ах-ха-ха-ха-ха-ха!
Она начала раскачиваться в приступе неизбывного
